Отправлено: 08.04.11 20:04. Заголовок: НЕромантичная история БЕЗ трагической развязки.

*хотя, насчет развязки - это, возможно, еще смотря для кого...*
Ах, как хочется, хочется, хочется,
Чтобы всё было именно так!(С)
Вместо задуманного изначально стеба получился "миф об идеальном мужчине"... Но давайте все вежливо сочтем это такой тонюсенькой иронией, а вовсе не сублимацией моих собственных дурных желаний.

Название: ЗА ЧТО БОРОЛСЯ - ТАК ТЕБЕ И НАДО!
Автор: мя;
Бэта: Сын Дракона ака Седрик
Полное и бессовестное АУ истории Серой Леди и Кровавого Барона…
Интеллектуально ограблены в процессе написания: Дж. Роулинг как автор первоначальной идеи и Сын Дракона ака Седрик как владелец фан-вселенной Старой Англии и всех характеров.
Персонажи: В основном Хелена и барон Грегори.
Перринги: э-э… вопрос, конечно, интересный…
От автора: вот не желаю верить, что слизеринец будет столь откровенно биться о стену лбом (оставив это «грифам» – у тех головы крепкие). Уж Салазар-то просто обязан обучить своих протеже достойной хитророж… дипломатии, искусству манипуляции и поиску обходных путей.
Хотя я, конечно, не обещала, что ЭТО непременно сработало бы. Или сработало бы именно так, как планировалось.
ЗЫ: да, да, я в курсе, что во времена Основателей Хогвартса что до идей феминизма, что до романтической дружбы еще глаза вытаращишь. Но это не значит, что людей, склонных к этому делу, тогда не рождалось – им просто не было возможности заявить о себе!

 Отправлено: 08.04.11 20:05. Заголовок: ПРОЛОГ Грегори было..

ПРОЛОГ

Грегори было всего пять или, может, шесть лет, когда где-то под крышами их небольшого и порядком обветшалого, но все-таки родового замка поселилась птица. Тогда мальчик не знал ее названия, а, став старше, не мог достаточно точно воссоздать в памяти облик и повадки, чтобы определить породу, да и вряд ли это вообще было важно. Поначалу пернатая соседка панически упархивала каждый раз, когда, желая рассмотреть ее получше, мальчишка подходил слишком близко, однако, будучи ребенком довольно тихим и терпеливым, Грегори сумел убедиться, что если какое-то время оставаться почти неподвижным, избегая любых резких движений, птица вполне может безбоязненно сама приблизиться, как будто не замечая его. А может, тоже из любопытства пытаясь изучить человека, пока он выглядит достаточно мирным и безопасным. Несколько недель спустя она иногда даже снисходила до того, чтобы брать прямо с рук ягоды и хлебные крошки, которые мальчишка частенько притаскивал в запущенный сад. С тех пор, как старшего брата отправили на обучение к одному знаменитому магу, единственным обществом, на которое мог рассчитывать младший отпрыск древнего, но не просто обедневшего, а уже откровенно обнищавшего рода, оказалась ребятня из ближайшей деревеньки, водиться с которой не позволяли ни гордость, ни чересчур спокойный для мальчишки характер. Грегори не привлекали шумные игры и проказы, гораздо приятнее было проводить время в саду, где он не попадался никому на глаза, и в очередной раз перечитывать одну из немногочисленных книг, какие только удалось раздобыть. Пожалуй, когда старший брат ненадолго возвращался навестить семью, больше всего мальчишку радовали именно привезенные свитки, на которые Гилберт копировал некоторые из книг своего наставника, и которые потом можно было год или два – до следующего визита брата к родным – читать и перечитывать в укромном уголке. Но тогда еще Грегори был слишком уж мал, чтобы Гилберт заметил и учел его интерес ко всем этим рукописям, поэтому в распоряжении мальчика пребывали лишь домашние книги, лучшие из которых, пожалуй, еще до его рождения были либо проданы, либо заложены, возможно, некоторые – тому самому наставнику Гилберта. Так птичка неизвестной породы оказалась единственной компанией и, в каком-то смысле, собеседницей Грегори. Во всяком случае, когда он читал вслух (первый раз, сам не зная зачем, а потом уже намеренно, наблюдая за реакцией), она устраивалась поблизости и внимательно слушала, чуть распушив оперение и склоняя набок головку. И недовольно щебетала, если вдруг он замолкал.
Так, в один из летних дней, птичка настолько утратила осторожность, что расположилась на тонкой ветке небольшого деревца, создающего своего рода небольшую беседку над скамьей, где расположился мальчишка с книгой. На расстоянии меньше чем протянутой руки от его лица. Грегори то и дело косился в сторону птицы, не смея даже дышать в полную силу, а потом… Потом, повинуясь какому-то непонятному порыву, резко протянул руки, поймав не успевшую вспорхнуть слушательницу в ладони. Он не хотел ничего плохого, он прекрасно знал, что диких птиц нельзя держать в клетках, понимал… просто захотел коснуться этих перышек, на вид казавшихся такими мягкими, почувствовать ненадолго в ладонях трепет крылышек крохотного существа.
Только птичка не шевельнулась. Ни в руках, ни когда мальчик сперва просто развел ладони, а потом бережно положил ее на скамейку рядом. Маленькое сердечко просто остановилось от пережитого ужаса – и причиной этого был только сам Грегори.
Мальчишка неподвижно сидел, не спуская отсутствующего взгляда с коченеющего тельца, совершенно забыв об оброненной на землю книге, сидел долго-долго, пока совершенно не стемнело, а забеспокоившаяся его долгим отсутствием матушка не разыскала и не отвела бездумно повиновавшегося Грегори обратно в замок.
С годами та история, конечно, не то, чтобы стерлась из его памяти вовсе, но сильно заретушировалась другими событиями и впечатлениями. Почти полностью утонув в них. Почти.

 Отправлено: 08.04.11 20:06. Заголовок: Хоть школа Хогвартс ..

Хоть школа Хогвартс и была старым замком, стены которого помнили множество событий и тайн, побывав в нем в разгар дня, мало кто решился бы применить к величественному зданию термин «таинственный» или «мистический». Слишком уж бурно кипела в коридорах жизнь, слишком несмолкаемо звенели и гремели под каменными сводами десятки подростковых голосов, слишком – даже во время, предназначенное официально для кропотливых вдумчивых занятий, разгоряченная атмосфера, должно быть, самой молодости, бурлила, словно закипевшее в котле зелье, которое, как ни прижимай крышкой, от этого только упорнее норовит выплеснуться наружу. Однако где-то через час-полтора после отбоя – обычно этого хватало даже самым неугомонным – все стихало, замирало, являя совсем другое лицо волшебной школы. Ночью становилась куда заметнее прохлада и гулкость просторных коридоров и наполнившихся мраком залов. Если в дневное время безлюдные помещения оставались разве что в самых укромных глубинах подземелий (вернее, им предполагалось оставаться, поскольку подростки, словно какое-то газообразное вещество, норовили занять абсолютно все пространство, в которое пропускала бы хоть щелочка, а после ухода мастера Салазара вообще утратили всякий страх), то ночью в опустевших помещениях любой человек начинал чувствовать себя очень-очень маленьким и уязвимым. Даже самые отчаянные сорвиголовы из подопечных Гриффиндора не рисковали шастать ночами поодиночке, предпочитая сбиваться в стайки по четверо-пятеро безобразников, естественно, не способные вести себя достаточно тихо, чтобы через какие-то полчаса их не ловили за уши.
Но всегда оставались люди, ничего не имевшие против уединения. Как и те, для кого окружающая реальность имела лишь весьма сомнительное и спорное значение.
Сэр Грегори Гонт сидел в одном из кресел опустевшего читального зала огромной библиотеки, рассеянным взглядом непроизвольно следя за переливами бликов холодного огня в магическом светильнике, и столь же непроизвольно перебирал в пальцах звенья цепочки медальона с изящно змеящейся S – своеобразной гербовой печатью факультета Слизерин. Молодой мужчина настолько глубоко погрузился в собственные мысли, что постепенно эта цепочка невообразимой путаницей оплела кисти его рук, впившись в кожу и едва не погнувшись, а то и разорвавшись при очередном неосторожном движении. Только это слегка вернуло Грегори в реальность – пожалуй, как раз вовремя.
Шагов он не слышал. Вовсе. А легкий шелест платья вполне мог бы быть и игрой воображения, которое уже столько раз шутило с Грегори свои шуточки – но, кажется, все-таки не сегодня. Меньше минуты прошло, прежде чем, материализовавшись из жемчужного сумрака между стеллажей, женская фигура, неслышно ступающая по каменному полу, проплыла мимо, одной тоненькой рукой в свободном рукаве удерживая еще один магический светильник, поменьше, а другой – прижимая к груди несколько увесистых томиков – не замечая, или сделав вид, будто не замечает барона.
Хелена Равенкло никогда не была особенно общительным человеком, а уж в последние годы, после того, как была выдана замуж и навсегда покинула Хогвартс Саласия Слизерин, вообще мало кто мог похвастаться не то, что честью хоть иногда разговаривать с добровольной затворницей одной из башенок замка, но и вообще видеть ее.
Возможно, не для одного только Грегори это стало невосполнимой потерей.
Девушка закрепила светильник на специальном украшающем стену канделябре, сложила стопки книг на один из библиотечных столов и неторопливо принялась перебирать их. Смесь лунного и магического мерцания, рассеченная зыбкими тенями от наброшенной на светлые волосы вуали, делало лицо с безупречными чертами похожим на лик какой-нибудь мраморной статуи. Когда-то уже довольно давно Грегори решил для себя, что обе Равенкло – старшая и младшая – похожи на Афину Палладу, великую ведьму далеких-далеких времен, одну из тех, кого магглы запомнили и, как это ни забавно, причислили к божественному пантеону. Он, наверное, счел бы леди Равенкло ее потомками, если бы не общеизвестный факт – мужчин провозглашенная богиня сторонилась. Ослепительно красивые старые девы – это, пожалуй, в любую из эпох само по себе – редкость из редкостей. Трудно было судить о жившей давным-давно Афине по картинкам и статуям, в которых неизвестно еще, сколько было правды, но Хелена, пожалуй, была не просто красива или прекрасна. Она была божественна. И Грегори не удивился бы, узнав, что еще спустя несколько эпох магглы будут чествовать, как богиню, уже ее. Хотя и не те времена теперь наступили, чтобы маги могли на всеобщее обозрение творить свои чудеса.
К тому же, нет шансов кому-то вообще узнать о сколь угодно восхитительной женщине, если она заживо хоронит себя в башне, общаясь теперь только с матерью и лишь изредка по ночам, как сегодня, изображая невесомую тень, спускается в библиотеку, наверное, так же хорошо уже выученную наизусть, как сам Грегори в детстве наизусть знал весьма скудный запас книг в родительском замке – хоть сопоставлять подобные объемы было почти абсурдом.
- Доброй ночи, леди, – намеренно приглушенный голос все равно прозвучал под сводами библиотеки чем-то резким и совершенно неуместным, даже сам мужчина почувствовал это. Девушка слегка вздрогнула, судорожно сжав пальцы на богато украшенной обложке одного из фолиантов.
- Что-то вы поздно, господин барон, – сумев совладать с волнением, преувеличенно ровно заметила Хелена, почти не поворачивая головы.
- У учителя всегда больше домашних заданий, чем у учеников…
На едва заметный шутливый тон девушка никак не отреагировала. Может быть, и не вспомнила непроизвольно те времена, когда, сама еще будучи ученицей, норовила не то из вредности, не то просто в своей обычной манере, понаписать в своих работах таких вещей и затронуть такие аспекты, что молодому преподавателю приходилось действительно просиживать потом в библиотеке, освежая в памяти, а то и впервые открывая их для себя. По правде говоря, Хелена была почти невыносимой ученицей! Не только из-за повадок всезнайки и бестактной способности указывать учителям на их собственные ошибки, но и в силу полной неприспособленности к какой-либо практике. Весь класс списывал у Равенкло-младшей домашние задания, формулы, расчеты и рецепты, девочка без запинки могла в любой момент процитировать абзац или выдержку из любого трактата… вот только при первой же попытке просто нарезать какие-то компоненты для зелья лучшая ученица едва не отхряпнула себе палец! Знавшая по книгам сотни названий и характеристик разнообразных трав, визуально порой ухитрялась перепутать сушеную мандрагору с корнем хрена обыкновенного. Словно бы ее возвышенная, почти неземная натура противилась абсолютно всему практически полезному! А учитывая привычку быть лучшей, девочка еще и не желала довольствоваться «более-менее проходным результатом», стремясь во всем достичь совершенства и порядком добавляя преподавателям хлопот, преимущественно, разумеется, зелейнику. Хельге Хаффлпафф тоже приходилось не так легко, но эта женщина, во-первых, обладала поистине безграничным терпением, во-вторых, все же пользовалась у Хелены тем уважением, которого Грегори удостоен не был. Девочка отлично знала историю и культуру, математику и астрономию, несколько языков, право и даже некоторые аспекты государственного управления, зато самыми смутными представлениями ограничивалась о рукоделии, целительстве, ведении домашнего хозяйства и пренебрегала мелкой бытовой магией. Лорд Салазар еще тогда ехидно поддразнивал Грегори, заявляя, что худшей что в достоинствах, что в недостатках жены себе, пожалуй, нельзя и представить! Так, словно нашелся бы среди мужчин варвар, потребовавший бы от этого неземного ангелоподобного создания таких будничных вещей! Хотя, именно таким варваром был собственный отец девушки, не сумевший ни оценить, ни удержать Равенкло-старшую – сокровище, по явному недоразумению оказавшееся в руках такого, как он! Неудивительно, что у тогда совсем еще маленькой дочери сформировалось столь нелестное мнение о мужчинах вообще. И все попытки объяснить, что может быть, что бывает иначе – разбивались об стену непонимания.

Несмотря на странности девушки, с лихвой искупаемые ее красотой и необычностью, свататься к Хелене начали довольно рано, стоило тринадцатилетней девушке влиться в студенческий поток. Для отца ее – к искренней радости девушки – словно бы и вовсе не существовало, а леди Ровена, совершенно уверенная в разумности дочери, предоставила той редкий в семьях их круга шанс самой сделать выбор. Который Хелена, безусловно, и сделала – решительно отказывая всем, без разбора. Сам Грегори сватался к ней трижды. Казалось очевидным, что он с самого начала был наилучшей из кандидатур – причем именно в том, что было важно для них. Можно не сомневаться, что когда-нибудь Хелена унаследует за матерью главенство над факультетом Равенкло, так же, как он перенял теперь руководство у мастера Салазара. Разве замужество с кем-нибудь со стороны приемлемо для девушки, чья судьба неразрывно связана с Хогвартсом? Кроме того, Грегори был достаточно близок им по духу, по словам Распределительной Шляпы, он вполне мог бы преуспеть и обучаясь на их факультете, обладая всеми подходящими талантами, которые так ценила леди Ровена в студентах. Он, пожалуй, был один из немногих, способных с пониманием относиться к их незаурядности. Не бросил бы, как герой сказки, в огонь лебединое платье! Кажется, леди Ровена вполне с этим соглашалась, но отказываться от своего слова не хотела, оставив решение за дочерью. И до обидного легко догадаться, что это было за решение!
Когда-то, кажется, уже очень давно Грегори с ужасом и невольным гневом представлял себе, что будет, если кто-нибудь из многочисленных поклонников все же сумеет добиться благосклонности Хелены. Как вообще можно было рисковать, доверяя сколь угодно умненькой, но такой юной и знающей мир только через его отражение в книгах девочке столь ответственное право, как можно было так легкомысленно относиться к ее будущему? Но достаточно быстро понял, что как раз об этом беспокоиться стоило бы в последнюю очередь. Ничто не заставило бы Хелену вверить свою судьбу кому попало.
Ничто ее не заставило бы вверить свою судьбу вообще кому-то.
- В общем-то, как раз об этом я и хотел с Вами поговорить, леди Хелена.
- О домашних заданиях? – с вежливым непониманием переспросила девушка.
- И о них тоже, – отчасти непроизвольным жестом барон снова принялся теребить, накручивая на палец, цепочку медальона. Хелена наконец-то повернулась и посмотрела на него по-настоящему, с обманчивой кротостью ожидая продолжения. Этот взгляд был вполне знаком по годам ее ученичества. – кажется, с титулом главы факультета на меня свалилось больше административных обязанностей, чем я мог ожидать. Конечно, мастер Салазар заранее вводил меня в курс дела, но… похоже, что на наш факультет приходится наибольшая часть организационных вопросов.
- Я всегда думала, что ученикам Слизерина нравится… управлять всем и всеми.
- Не стану отрицать. Но учеников с каждым годом все больше, пока что я сам не подыскал заместителя и вынужден совмещать обязанности, боюсь, от этого страдает качество моего преподавания.
По казавшемуся в начале разговора скульптурным лицу девушки пробежала гримаска. О качестве преподавания Грегори Хелена была изначально не лучшего мнения. В выпускном классе она не побоялась даже допекать Салазара, требуя, чтобы ее наставником в алхимии стал сам Слизерин, вообще-то считавший, что женской сестрии в искусстве зельеварения (по крайней мере, выходящего за рамки афродизиаков) делать по определению нечего.
- Мне показалось, Вы ничем последнее время не заняты…
- Говорите лучше прямо, господин барон. Последнее время смысла от моего присутствия в Хогвартсе, как от лишнего колеса в карете!
- Может быть, Вы согласились бы помогать мне иногда с учениками.
- Помогать? – хрустальная маска окончательно треснула, на лице девушки мелькнула растерянность. – Матушка не одобрила мое предложение присоединиться к учительскому составу, лорд Грегори. Она считает, что я слишком молода, чтобы ученики могли воспринимать меня всерьез, кроме того… Вы преподаете зелья, а я так и не сумела добиться сколь бы то ни было значимых результатов. Какая от меня вообще может быть польза?
- Не стоит скромничать, леди. Вы не меньше меня знаете о зельях и ингредиентах… И… ну, Вам не нужно будет самой их готовить. Я скорее попросил бы помочь в теоретической части, составлении учебных планов, наилучших пособий… совершенно не остается времени работать с литературой. Кроме того, еще эти новые студенты леди Хельги… хотя нет, об этом не стоит! – отведя взгляд, резко оборвал сам себя барон. – Ничего…
- Какие могут быть трудности со студентами тети Хельги? – искренне поразилась Равенкло-младшая. Как правило, на этот факультет шли наименее проблемные и наиболее покладистые студенты.
- Я не хотел бы оскорбить Вас, возможно, то, что я назвал проблемой… В этом году больше половины новеньких у Хаффлпафф – девушки. А я, как бы это сказать, понятия не имею, как рассчитывать воздействие лунарных циклов у женщин на природную магию, и чертовски боюсь создать из-за этого глупую ситуацию. Понимаю, что против всяких приличий обращаться к Вам с подобными просьбами – благородной девушке вообще не пристало иметь какие-то дела с человеком, даже не являющимся родственником…
Брови Хелены едва заметно дрогнули – от подавленного в последний момент желания упрямо нахмуриться. Ну конечно, заявлять в ее присутствии, что девице чего-то не пристало, не дано или не положено – без пяти минут брошенный вызов.
- Но к кому, кроме Вас, я могу обратиться, когда дело требует подобной эрудированности? То есть, конечно, Вас и Вашей матушки, но у нее, как мы оба понимаем, и на своем факультете довольно забот. Огромной честью было бы работать с Вами, но… ох, право же, сам не знаю, как мне все это в голову взбрело! Простите, леди, думаю, нам стоит забыть этот разговор. Постарайтесь простить мою дерзость. Доброй ночи, леди.
Отвесив самую чуточку неловкий поклон, Грегори резко обернулся и успел сделать пару шагов, направляясь к выходу из библиотеки…
- Господин барон, пожалуйста, постойте.
По губам молодого мужчины змейкой пробежала улыбка. Только на мгновение, потому что, обернувшись, он демонстрировал исключительно почтительное внимание. Хелена слегка поежилась, теребя край наброшенной на волосы тонкой вуали.
- Я… я подумаю, лорд Грегори.

 Отправлено: 08.04.11 20:07. Заголовок: Справедливости ради ..

Справедливости ради стоит заметить, что Грегори не солгал ни единым словом. Еще не столь уж давно молодой мужчина с некоторой наивностью полагал, что лорд Салазар его в некотором смысле немножечко эксплуатирует, с годами все больше и больше обязанностей делегируя своему помощнику – и только после того, как руководство факультетом в полной мере внезапно вдруг рухнуло на собственные плечи юного лорда Гонта, до него запоздало дошло, какой в действительности щадящей была эта «эксплуатация»! Столько лет проработав со Слизерином, став, как казалось, его правой рукой, молодой человек, оказывается, даже не представлял себе, сколько на самом деле трудностей ложилось на хрупкие плечи его мастера. И сам, то ли по недостатку опыта, то ли еще какой-то причине, прилагая все возможные усилия и даже немножечко невозможных, едва-едва справлялся с двумя третями всего того, что делал лорд Слизерин. Не столь уж удивительно, что остальные главы Хогвартса все еще без особенного доверия относились к преемнику. Все понимали, что полностью заменить мастера Салазара не способен вообще никто, но… но все равно это было несколько даже обидно.
Наверное, даже Равенкло иногда чувствовали себя одинокими, оставшись в окружение только лишь своих книг и бескрайнего, особенно если смотреть с вершины их изящной башенки, неба. Или просто начинали скучать, когда даже огромная библиотека все равно оказывалась перечитана, и не единожды, а все созвездия что видимые что невооруженным глазом, но усиленным специальной магией телескопом (пару десятков лет назад привезенным откуда-то с востока по заказу лорда Салазара – специально в подарок госпоже Ровене) тоже становились знакомыми до мелочей, тогда и вспоминали про то, что только люди, живые люди, могут быть столь переменчивы и непредсказуемы, чтобы изучать их можно было до бесконечности. Потому что, если любой студент или выпускник факультета Равенкло, не говоря уж о дочери самой леди Ровены, обещает «подумать», то, без сомнения, намеревается обдумать в полной мере все и со всех сторон, то расщепляя мысль на мелкие составляющие, то, как диковинный механизм, собирая обратно. Это в любом случае требует времени, но, возможно, подобные мысли – конечно, не в отношении чужого факультета – приходили девушке и раньше, все детали и общие схему уже были заготовлены заранее, так что всего-то на второй день после вечернего разговора в библиотеке Хелена спустилась со своих заоблачных высот во всех смыслах этого слова и немного звенящим голосом, слегка не вяжущимся с попытками изобразить царственную невозмутимость, сообщила, что не против попытаться быть хоть чем-нибудь полезной, хотя, к сожалению, вверенные господину барону предметы и факультативы никогда не были ее сильной стороной. Грегори, впрочем, ее притворное спокойствие ни на миг не обмануло, в девушке было что-то от сильно сжатой пружины, а на всех волнах буквально телепатировалось, что достаточно будет одного неосторожного слова или даже взгляда – и ноги ее больше в слизеринских подземельях не будет. Поэтому, рассыпавшись в благодарностях, которые просто-таки на зубах похрустывали льдинками официозности, Грегори старался не встречаться с ней взглядом. Он, конечно, был предельно честен, но эти Равенкло так не похожи на других женщин – примерно как единороги на лошадей – станется с нее и за искренностью разглядеть второе дно! Он ничуть не ожидал, что сработаться с этой «Афиной нового времени» будет легко, но все-таки тешил себя предположением, что после лорда Салазара чей бы то ни было характер препятствием к сотрудничеству уже не станет.
Хотя некоторой враждебности в его адрес, не без труда просматривающейся за холодной любезностью леди, ее согласие помогать не отменяло.
- Вы в шахматы играете? – как-то между делом поинтересовался Грегори, спустя несколько недель их странного сотрудничества. Как он хорошо помнил, пока факультет возглавлял еще сам лорд Салазар, леди Ровена довольно существенную часть немногочисленного свободного времени проводила, соревнуясь с Слизерином в «игрушечных» (как это охарактеризовал лорд Годрик) баталиях, а потому барон почти не сомневался, что дочка ее так же не чужда подобному развлечению.
Запланированные на сегодня обсуждения и планирования на тему «что такое ученики и как с ними бороться» как раз подошли к концу и девушка, явно собиравшаяся попрощаться, смерила Грегори взглядом из-под слегка сползшей на лоб легкой вуали. Глаза у нее были светлее, чем у леди Ровены, уже на грани между зеленью и голубизной, как отразившие небо озера – светлее и гораздо холоднее. Словно для того, чтобы скрыть, что на самом деле дочь была, напротив, эмоциональнее матери, как ни пыталась бы этого не показывать.
- Не с Вами, – выдержав длительную паузу, решительно отрезала Хелена.
- Я чем-нибудь заслужил Вашу неприязнь? – по возможности нейтрально, словно бы тоже исключительно отдавая дань этикету, осведомился барон.
Маска хрустального спокойствия дала болезненную трещину.
- Да, – опустив глаза и поправив вуаль – так, что та, напротив, закрыла почти все лицо своим краем, едва слышно ответила девушка.
- Могу я узнать о причинах? Не хотелось бы и в дальнейшем чем-то Вам…
- Какая теперь разница, что будет в дальнейшем? – голос Хелены слегка задрожал. – Вы все уже сделали! Вы… Вы… это из-за Вас ей пришлось уехать!
- Леди Саласии? – не смотря на некоторый ступор, сразу же понял, к чему идет речь, барон.
- Разумеется! Вы во всем виноваты! Ведь дядя… то есть, лорд Салазар с самого начала собирался за Вас ее выдать! Тогда не пришлось бы вообще никуда уезжать, Саласия могла остаться здесь, с ним, со мной… Он, кажется, даже думал о том, чтобы взять Вас в свою семью, ну, чтобы сохранить фамилию. С какой стати Вам в голову стукнуло третий – третий! – раз тогда ко мне свататься? Я выразилась недостаточно понятно в предыдущем случае? Из-за Вашей глупой выходки дядя Салазар и передумал…
Слезинка скользнула по незакрытой вуалью части щеки, дугой обрисовала плавную линию подбородка.
- Это из-за Вас я осталась совсем-совсем одна в этой каменной клетке. И ничего изменить не могу, потому что снаружи, во всем внешнем мире любую женщину ждет только еще более страшная тюрьма, – глухо закончила Хелена. Грегори, не ожидавший ни столь бурной реакции, ни подобного… безупречного логического ряда – не сразу нашелся, что на это сказать. Для начала, он не был бы настолько уверен, что для Саласии «страшная участь» переезда из Хогвартса в столицу действительно была настолько страшной, как это представлялось Хелене. Кроме того…
- Простите меня, леди, но с чего Вы вообще взяли, что я хоть когда-то собирался жениться на леди Саласии?
- Как будто бы для вас не стало бы непреложным, когда дядя Салазар так решил бы? – теперь в голосе быстро справившейся с собой девушки промелькнул отголосок легкой насмешки. Ну, конечно… на заявление, будто «слизеринец», да еще и один из личных учеников мастера Салазара, способен поступиться древностью и благородства рода предполагаемой невесты ради такой мелочи, как свои личные симпатии, скорее всего, мягко посоветуют посетить хогвартского лекаря – а то заработался, видимо. Все, кто не был среди учеников Слизерина сам, и со стороны воображал, будто «знает» их систему ценностей.
То есть, конечно, такая система ценностей действительно была, но понимали ее многие превратно.
- Не стало бы! – с тихой твердостью возразил Грегори. – Для меня не стало бы. Я осознаю, какая это великая честь, но… Думаю, мастер на самом деле передумал вовсе не поэтому. Он видит людей насквозь, поэтому, даже не обсуждая этого со мной, понял. Я никогда не согласился бы быть принятым в их род.
- Отчего же, Вы младший в своей семье, Вашей собственной фамилии не угрожало бы оборваться. Конечно, имя существенно воздействует на Древнюю магию, но Вам самому не обязательно было бы менять его. В чем тут проблема…
- Даже не знаю, как это описать. Долгое время честь быть преемником мастера Салазара играла мне в пользу, открывая для меня те горизонты и пути, до которых я сам, если и сумел бы добраться, то ценой гораздо большего времени и усилий. Я до сих пор, безусловно, счастлив, что судьба распорядилась так, что лорд Слизерин избрал именно меня. Однако наступил какой-то переломный момент… Я не хочу всю свою жизнь быть просто «чьим-то учеником»! Даже такого великого человека, как мастер Салазар! Я бесконечно чту его и уважаю, но… право же, его величие отбрасывает такую тень, что с каждым годом я все больше опасаюсь, что меня – меня самого – никто не заметит и не запомнит. Конечно, превзойти Слизерина, достичь большего – это примерно как попытка попасть в солнце из лука, но… как у его ученика у меня все же есть хотя бы такая надежда. Как член его семьи, боюсь, я даже надеяться не мог бы…
- Вот тут Вы, боюсь, правы… то есть… Признаться, я и представить себе не могла, что Вы можете чувствовать что-то подобное, лорд Грегори. Как-то это не по-"слизерински".
- Отчего же. Тщеславие – именно то, в чем нас обычно спешат обвинить.
Взглянув на нее, мужчина обнаружил, что Хелена, вопреки своему обыкновению, в неприкрытом смятении подняла как-то лихорадочно блеснувшие, наверное, от недавних слез глаза. Вуаль практически съехала с волос на плечи девушки.
- Я понимаю, о чем Вы говорите… Как ни странно. Я и не думала, что кто-то может… Прошу Вас, простите мне эту сцену, лорд Грегори, я так давно ни с кем не разговаривала, и вообще ни с кем не разговаривала об этом. Боюсь, я готова оказалась обвинять кого угодно. Всего Вам доброго, господин барон! – неловким и чересчур резким движением поправив на волосах накидку, Хелена коротко кивнула ему и вышла в коридор. Грегори какое-то время почти так же потрясенно смотрел ей вслед.
Неужели он практически наугад и почти невольно сумел обнаружить в душе девушки нужный рычажок? И каким теперь образом следовало поступать со своим открытием?

 Отправлено: 13.04.11 09:17. Заголовок: Последние робкие на..

Последние робкие надежды, что от «увеселительной» поездки с целью отстаивать интересы школы сразу на нескольких фронтах каким-то образом удастся увильнуть, рассыпались пылью во время сегодняшнего недолгого заседания Совета Деканов Хогвартса. Новости пришлось обсуждать весьма неутешительные: если по отдельности все произошедшее было отдельными неприятностями в порядке вещей, то в совокупности грозило вылиться в глобальные проблемы.
Во всем виноват был лорд Годрик. Хотя никто в этом убеждении Грегори не поддержал, нехитрый вывод напрашивался сам собой. Гриффиндор частенько воображал, будто студентам «слишком скучно» заниматься по нормальной программе, вот и выдумывал «специальные практические занятия», втравливая учеников в разнообразные авантюры. Будто бы они сами себе недостаточно приключений находят! Впрочем, это вошло в традицию еще задолго до того, как младший барон Гонт сменил мастера Салазара на посту в Совете Деканов, и требовать перерассмотрения установившихся порядков было уже поздновато. Ладно бы еще Гриффиндор присматривал за учениками на этой так называемой «практике» должным образом! Или, по крайней мере, ограничивался своими собственными студентами, действительно время от времени нуждающимися в каналах «выпускания пара», чтобы чуть меньше буянить на остальных занятиях – но ведь и это почему-то оказалось неосуществимым. Вот и на этот раз, затеяв со студентами выпускного курса поиск артефактов, согласно непроверенным фактам, украденных и где-то припрятанных гоблинами, лорд Годрик решил, что «дружеское соперничество» между факультетами в этих поисках дополнительно подстегнет азарт. Дружеское, ага, ну конечно! Вопреки обыкновению, на сей раз авантюра заинтересовала и многих с факультета Слизерина – несмотря на довольно смутные сведения, артефакт Сапфировое Око Виверны представлял большую ценность и как предмет для изучения, и просто, так сказать, по рыночной себестоимости, так что даже серьезные и не склонные к бездумному риску студенты предпочли сделать ради призрачного шанса его заполучить исключение. А, насколько помнил Грегори еще со времен своего собственного студенчества, подавляющее большинство любых совместных действий подопечных Слизерина и Гриффиндора заканчивалось безобразными сварами.
Короче говоря, стоило лорду Годрику, заварившему всю эту кашу, отвлечься, в срочном порядке защищая одну из студенческих групп от гоблинов, как остальные, оставленные без присмотра, немедленно расплевались между собой. Как ни странно, искомый артефакт действительно существовал в реальности – ради разнообразия непроверенные слухи оказались правдивыми – и был обнаружен (пока гоблины, в свою очередь, отвлеклись на Годрика и его бандитов) одним перспективным студентом с их потока. Но и эта, казалась бы, удача, обернулась в итоге грандиознейшей неприятностью. Гриффиндорцы, которым, вообще-то, артефакт как таковой и не был нужен – больше как повод размять силушку богатырскую – тут же сочли, что это, видите ли, несправедливо, что «свои» вынуждены там с гоблинами травмами разной степени тяжести обмениваться, а ушлые «товарищи» с параллельного потока норовят втихаря прикарманить главный приз вылазки. И устроили междоусобицу… в общем, к тому времени, как Гриффиндор закончил защищать одну группу студентов от гоблинов и сообразил, что пора вторую защищать уже друг от друга, юноши успели покалечиться столь основательно, что – не смотря на все старания леди Хельги, пожалуй, одной из лучших целителей нынешнего времени – вынуждены были приостановить обучение и на неопределенный срок (а вероятно, что и окончательно) разъехаться по родительским домам. Артефакт пока что считался собственностью школы, но родители одного покалеченного студента быстренько сориентировались в ситуации, потребовав не только «законную добычу», но и немаленькую компенсацию. Не с обидчиков, разумеется (с тех и взять могло оказаться нечего), а с «недоглядевшей» школы, как будто взрослым уже юношам няньки нужны! Когда Грегори вежливо ответил на послание, объяснив, как ему казалось, в действительности произошедшую ситуацию (по всей видимости, недостаточно убедительно) – пострадавшее семейство отступать от своего не пожелало и отправилось жаловаться на школу в Визенгамот. Тех студенческие разборки не особенно волновали, зато Око Виверны тут же затребовали вернуть как «слишком опасный потенциально артефакт, сохранность которого обеспечить могли бы только они» - и теперь придется отражать еще и их нападки. Обеспечили уже однажды - так, что Око и оказалось у гоблинов! Неприятности, которые могли устроить Верховные якобы в интересах пострадавшего студента и его семьи, были Хогвартсу совершенно ни к чему – и, как сегодня стало окончательно ясно, по переписке эту ситуацию никак не разрешить, придется кому-то из Деканов тащиться и представлять интересы школы на тяжбах. В том, что это должен делать именно Грегори, никто почему-то даже не усомнился. То ли в коллективном сознании опять «слизеринцы» во всем оказались виноваты – наверное, сами как-то «заставили» подопечных лорда Годрика себя же искалечить – то ли просто Гонт из деканов единственный молодой еще, так пускай побегает!
Грегори нервно мерил шагами кабинет. Нет, это просто поразительно! Пока все в порядке, то слизеринцы – сволочи. А как только возникают трудности, извольте догадаться, можно с трех попыток, кому придется в очередной раз их разгребать! Поразительно удобная такая жизненная позиция.
Конечно, умом невозможно не понимать, что такой подход сейчас и единственно разумен. Не самого же лорда Годрика же посылать улаживать возникшие конфликты – тот рано или поздно (и скорее, конечно, рано) просто засветит оппоненту в лоб, искренне считая это самым весомым аргументом, а после такого уже не просто безобразный скандал разразится, который, наверное, только лорд Салазар уже и сумел бы притушить, а вообще о закрытии школы вопрос встанет. Не напрямую, конечно, но Грегори-то отлично знал о существовании множества рычагов для косвенного воздействия. Среди многочисленных талантов леди Ровены тоже, увы, отсутствовал дипломатический, а леди Хельга, конечно, умеет убеждать, но только очень хорошо знающие ее люди могут воспринимать ее действительно всерьез – отчего-то именно леди Хельгу многие незаслуженно считали простушкой, хотя и во многом благодаря ее же собственной манере поведения. Так что теперь, когда лорд Салазар покинул Хогвартс, заниматься улаживанием многочисленных конфликтов просто некому, кроме его ученика и преемника. А не создавать конфликтных ситуаций – это, видимо, противоречит природе студентов как таковых. Умом молодой барон прекрасно понимал все это – и совершенно не собирался спорить, но от этого ситуация не в меньшей степени рано или поздно начала бы раздражать даже человека с железным терпением. Грегори же был весьма эмоционален, пусть об этом и не догадывались, обманываясь его внешним – особенно по контрасту после лорда Салазара – умением сохранять спокойствие. Прекрасно осознавая, что никуда от «почетной миссии» все равно не денется, наедине с собой он вполне мог себе позволить недолго попсиховать по этому поводу. Неизвестно на какое время оставлять учеников в самый разгар семестра – ну и куда это годиться? У Салазара для подмены в таких случаях был сам Грегори, но у Грегори-то себя не было! Вернее…
Барон даже остановился, пытаясь прокрутить в голове последнюю мысль помедленнее и как-нибудь перефразировать таким образом, чтобы не звучала полной ахинеей, но отвлекся на негромкий стук в дверь.
- Прошу Вас, леди, - распахнув дверь, слегка задохнувшимся голосом поприветствовал он девушку.
- Вы не слишком заняты, господин барон?
- Боюсь, я как раз собирался Вам сообщить, я уезжаю, возможно, на пару недель и…
- Это я знаю. Поэтому и побеспокоила Вас в неурочное время. Лорд Грегори, я думаю, что я могла бы на это время вместо вас читать лекции, чтобы студенты могли не прерывать обучение. Не нужно ТАК на меня смотреть, господин барон, я имею в виду только теоретический курс, и не буду, если Вы так опасаетесь, ничего трогать в лаборатории. Тем более, в том беспорядке, который Вы там вечно устраиваете, и найти ничего невозможно.
- В лаборатории порядок. Все расположено именно так, чтобы быть под рукой в нужный момент, а не выискивать среди расставленных по алфавиту склянок с этикетками! И… леди Хелена, поймите меня правильно, дело ведь совсем не в этом!
- А в чем же?
- Студенты… Ох, я даже не представляю, как это можно объяснять! Вашей многоуважаемой матушке было уже за сорок, когда она начала преподавать в Хогвартсе – и, тем не менее, в первые годы постоянно сталкивалась с несколько… в некоторой степени… – тяжело вздохнув, Грегори потер лоб основанием ладони. Хелена с легким оттенком терпеливого непонимания смотрела на него, ожидая продолжения. – Сталкивалась с не вполне корректным проявлением внимания со стороны студентов, в особенности старших курсов.
- Вы это серьезно, лорд Грегори? Мама?
- Да, собственно говоря, я и сам во времена своего ученичества несколько раз посылал ей письма со стихотворениями. Анонимно, конечно… и крайне надеюсь, что в мусор они отправлялись нераспечатанными!
Хелена пристально вгляделась в его лицо своими зеленоватыми глазами и, несколько мгновений поизучав его, залилась звонким, чуточку слишком резким для того, чтобы называться «мелодичным» негромким смехом. В январе в стрельчатых окнах замка иногда после короткой оттепели намерзали бриллиантово поблескивающие ряды сосулек – когда дул ветер, они отзывались на это тихим-тихим серебристым перезвоном, сразу вспоминающимся при звуке голоса леди Хелены. Смеха особенно. Хотя Грегори ни разу не слышал, чтобы она смеялась с тех пор, как Хогвартс покинула леди Саласия.
- Мне было пятнадцать лет! – чуточку оскорблено напомнил он. – Все в этом возрасте… ну, по крайней мере, все юноши…
- Пожалуйста, не сердитесь, господин барон, я вовсе не хотела Вас обидеть, честное слово. Просто трудно себе это представить, когда речь о маме, только и всего. К тому же дядя Салазар тоже считал крайне важным в занятиях магией творческое начало.
- Именно поэтому и учил, что не стоит его растрачивать на подобные вещи. В магическом искусстве и без того остается все меньше и меньше души…
- Ох, опять это ретроградство приверженцев Древней магии! – девушка картинно всплеснула руками, заставив концы длинной вуали взметнуться, словно крылья какой-то фантастической птицы. – Вы достойный продолжатель идей дядюшки Салазара, господин барон! Однако магия – это наука, которая неуклонно движется вперед, движется к простоте и эффективности, а все эти ритуальные песнопения и пляски у котла неизбежно обречены были уйти в прошлое.
- К примитивности, Вы, должно быть, хотели сказать? – не удержался от ехидства Грегори. – Магия – один из видов искусства. Нигде, помимо души, не может лежать различие между нами и магглами, и, как вам прекрасно известно, даже теперь, когда магию норовят свести просто к набору заученных формул, которые каждый, кто не совсем уж хронически глуп, способен вызубрить, все равно необходимо быть волшебником, чтобы использовать ее. Либо кто-то обладает Даром, либо нет.
- К науке не в меньшей степени, чем в искусстве необходимо обладать особым даром, лорд…
- … И именно поэтому искусство зельеварения никогда не сведется к вызубриванию формул! Вы и сама в этом убедились, не так ли? Если не вкладывать в каждое произведение частичку себя, своей веры, своего устремления, то любое зелье так и остается травяным отваром. Иначе бы, наверное, можно было просто торговать мешочками с уже составленным в нужных пропорциях сбором компонентов, который от какого-нибудь лопуха требовалось бы просто высыпать в кипящую воду! И именно поэтому, - с ноткой мстительности закончил барон. – от теории без закрепления практическими занятиями в зельеварении все равно большого толку не будет!
- Больше, чем от отсутствия занятий вообще! – поправляя шлейф на плечах с таким видом, словно это была королевская мантия, не менее решительно отрезала девушка. – И не стоит за меня беспокоиться, с чрезмерно навязчивыми проявлениями восторга со стороны молодых людей я уже давно научилась справляться!
Грегори поперхнулся возражениями под колким взглядом при этих ее последних словах. На самом деле, больше всего беспокойства в этом смысле у него вызывали гриффиндорцы, которые будут проявлять свои восторги подобной сменой педагогического состава отнюдь не в анонимных записочках со стихами – с них станется и более прямолинейное поведение, а Хелена просто недостаточно хорошо представляет себе все то, что происходит за пределами ее собственного мирка.
- Как пожелаете, леди! – наконец, сухо ответил барон. В случае чего он еще успеет перед отъездом переговорить с особо бесбашенными представителями студенчества, пригрозив им всеми мыслимыми и немыслимыми репрессиями на ближайшем экзамене для каждого, кто будет недостаточно почтителен с его заместительницей.
- Так это Вы серьезно – насчет стихов, господин барон? – уже собираясь уходить, недоверчиво полюбопытствовала еще раз Хелена.
- Уже больше десяти лет ничем подобным не занимаюсь! – ответил чистую правду Грегори.
В конце концов, леди Ровене он действительно перестал посвящать стихотворения еще лет в семнадцать.

 Отправлено: 11.07.11 20:06. Заголовок: Хелена кривила душо..

Хелена кривила душой. Причем гораздо в большей степени, нежели это соответствовало ее обычным жизненным принципам, и девушка уже неоднократно вынуждена была напоминать себе, что нет ни в ее действиях, ни в этой вынужденной неискренности ничего по-настоящему дурного. Как и о том, что другого пути – если, конечно, она действительно намеревается в чем-то убедить мать и что-то изменить в своей жизни – просто не существует. Если леди Ровена не хочет предоставить дочери даже шанса доказать, что та вполне способна участвовать в преподавании, что же, приходится обращаться за этим туда, где столь же решительного отказа опасаться не приходится.
Вот только слизеринцы считают, что за все в жизни необходимо платить – или же, в конце концов, расплачиваться – и чувствовать себя обязанной в чем-то перед лордом Грегори Хелена совершенно не хотела. Независимо от того, воспримет ли он сам это как обязанность… Но разве она просила об услуге? Напротив, предложила свою помощь…
И, если барон хотя бы вполовину разбирается в людях так же хорошо, как это умели дядюшка Салазар и Саласия, то он без труда разглядел завуалированную под этим «предложением» просьбу. Вроде бы, никак и не указал на это, но сама мысль о такой проницательности все равно напрягала.
Хелена предпочла бы не обращаться к лорду Грегори. А еще предпочла бы испытать свои преподавательские способности в каком-нибудь более близком для нее самой предмете, нежели зельеварение. Предпочла бы… Но, дожидаясь близкого к идеальному шанса, чтобы начать свой путь, очень легко так всю жизнь и простоять на месте! На месте, где в последнее время образовалось слишком уж много пустоты.
Пока Саласия не уехала, Хелена, пожалуй, и не задумывалась о том, что не хотела бы всю жизнь провести в своей башне. Именно эта жизнь казалась естественной и едва ли не единственно возможной, но рано или поздно, наверное, все равно пришел бы этот вопрос – а что дальше. Пусть большинство этих «дальше» и оставались для девушки совершенно неприемлемыми, это могло обозначать лишь одно – она рассмотрела еще не все возможные варианты. И не сможет увидеть других, пока не сдвинется с прежнего угла зрения хотя бы на шаг.
На первый, зачастую неловкий и неумелый, шаг. Но ведь Хелена всегда гордилась своим талантом быстро учиться и постигать новое!
- Девушка, а как Вас зовут? Раньше я Вас здесь не видел…
…И первым уроком, пожалуй, должна стать простая истина, что в людных коридорах и, тем более, учебных классах, не стоит слишком уж глубоко погружаться в собственные мысли, теряя связь с окружающей реальностью, которая здесь протекает куда более бурно, нежели в привычной обстановке. К сожалению, уже успевшая как-то подзабыться со времен собственного ученичества простая истина.
По крайней мере, от неожиданного обращения Хелена все-таки не отпрянула в сторону и даже, наверное, не слишком изменилась в лице, а только непроизвольно перехватила покрепче охапку прихваченных свитков.
- Леди Хелена, – чуть повернув голову в сторону обратившегося, ответила она. Скуповатое проявление эмоций люди, плохо знавшие девушку лично, часто принимали за высокомерие, но мать, чаще вынужденная общаться с такими раньше и сталкивающаяся с подобными же реакциями, уверяла, что это вполне нормально и естественно.
Физиономия рослого старшекурсника, должно быть, с гриффиндорского потока (там, в основном, оказывались люди, склонные к такому вот грубоватому дружелюбию, не вполне укладывающемуся в рамки этикета), озадаченно и слегка огорченно вытянулась.
- Непременно так официально? – все еще стараясь сохранять прежний тон, спросил он.
- Непременно. Я ваша новая преподавательница зелий и ядов. Вернее, временная преподавательница – до возвращения лорда Грегори.
Хелена попыталась говорить любезно – в конце концов, она действительно выглядела немного моложе своего настоящего возраста и то, что никто не ошибался так – приняв ее за студентку – раньше, то только из-за склонности девушки избегать общества незнакомых людей. Ничего страшного в случайном заблуждении этого юноши не было.
Вот только, судя по еще больше не то огорчившемуся, не то озадачившемуся студенту, проявить эту любезность у Хелены получилось… не особенно-то удачно.
«Я быстро всему учусь!» – еще раз мысленно напомнила себе девушка, проходя мимо остановившегося студента в зал.
Почти все аудитории и лаборатории, подведомственные Слизерину, находились на нижних ярусах или вообще в полуподвальных и подвальных помещениях. Матушке это не особенно нравилось, поскольку, в случае какого-нибудь случайного взрыва или неосторожно примененного заклинания в залах для практических занятий, при повреждении основания могли пострадать и верхние этажи. Хелена еще из своего детства помнила, как лорд Салазар отмахивался от подобных проявлений беспокойства – хотя объяснить он так ничего и не удосужился, в конце концов, леди Ровена решила принять на веру, что столь практичный человек уж наверняка как-нибудь подстраховался на такие случаи. Да и стены всей школы были укреплены специальными заклятьями, чтобы особо усердствующие в практике студенты не раскатали замок по камешку.
- Добрый день… гм… господа, – почему-то сбившись на мгновение и тут же мысленно себя одернув, девушка окинула взглядом аудиторию. Угораздило же на первую же из своих лекций получить именно гриффиндорцев!
Вообще-то младшая Равенкло вполне поддерживала позицию своей матери о том, что все студенты должны получать полноценное разностороннее образование вне зависимости от выбранного факультета, однако такое «гармоничное развитие» стоило немалых мучений и студентам, и преподавателям. Хелена до сих пор ярко помнила всю гамму собственных эмоций, когда милейшая Хельга, которую, даже поступив уже на первый курс, очень трудно получалось называть «профессор» вместо привычной «тетушки», на первом же своем занятии продемонстрировала студентам… огромную, как поле, грядку, которую требовалось очистить от сорняков – причем без использования заклинаний, поскольку волшебные растения в ранний период роста оказались очень чувствительными к сторонней магии! Разумеется, прополкой грядок уроки гербологии вовсе не ограничивались, но для девушки, привыкшей к «сами собой разумеющимся» успехам в любых науках, эти занятия оказались даже более изматывающими, чем зелья – вероятно, как раз потому, что леди Хельга, в отличие от Салазара и Грегори, никогда не давила на учеников, а оттого лишала единственной возможности самооправдания, когда растения в собственных руках, наплевав на наизусть вызубренные трактаты о разновидностях, свойствах и повадках трав, продолжали расти неохотно и чахло, а у кого-то другого пышно расцветали, кажется, и без всяких особенных усилий. Леди Хаффлпаф пыталась толковать что-то о необходимости проявлять тепло и заботливость, чем почему-то выводила юную Хелену из себя даже сильнее, чем лорд Салазар с его закостенелым убеждением, будто зелейного искусства ни одной женщине не постичь дальше афродизиаков – такие заявления только подстегивали желание опровергнуть (и в итоге за четыре курса девушка, кажется, просто до полусмерти Салазару надоела, еще и затребовав в итоге экзаменации у него лично, считая барона, на плечи которого к тому времени уже окончательно было переложено зельеварение, этой чести недостойным). Чего же хотела Хельга, так и осталось не вполне понятным, Хелена же точно ЗНАЛА, что все делает правильно – и, вопреки всякой логике, особых результатов это так и не принесло. Из зельеварения она буквально зубами вытянула все, что вообще было возможно, а в гербологии, кажется, не сумела взять того, что было вполне доступно для всех. Ни капельки не утешало и то, что у довольно многих студентов матери возникали похожие трудности: либо в гербологии, либо в предметной бытовой магии, либо с уходом за магическими существами, которые тоже находились в вотчине леди Хельги. Согласно полушутливой остроте, запущенной кем-то по школе, трудовая практика была для студентов Равенкло чересчур «приземленной»…
У гриффинорцев проблемы были другие, но при этом – точно того же плана. Предметы, требующие долгой усидчивости или глубокой сосредоточенности, в половине случаев действовали на неугомонную «шайку Годрика» как колыбельная, а в альтернативе – мало кто из «львят» вообще мог переносить их подолгу, а не устраивать в классе нарастающее бурление и возню, так, что преподаватель сам себя-то с трудом мог слышать.
- Лорд Грегори вынужден был на какое-то время покинуть Хогвартс! – слегка повысив голос продолжала Хелена. – Поэтому в его отсутствие вести у вас занятия буду я.
Студенты (хотя именно Гриффиндор в свое время первым открыл двери школы для девушек, его поток в подавляющем большинстве все же оставался мужским) вертелись на скамьях, словно посаженные на шарниры, бросая на новую преподавательницу короткие то несколько недоуменные, то какие-то странно изучающие взгляды, и тут же вертели разномастными вихрами туда-обратно, спеша поделиться короткими впечатлениями с ближайшим (в лучшем случае) соседом. При этом они честно приглушали голос – или искренне считали, будто приглушали – но у юношеских зычных басков и шепот выходил… впечатляющий. Особенно приумноженный на количество! Аудитория зельеварения с каждым мгновением все сильнее напоминала гигантский котел, в котором какое-то зелье как раз готовилось закипеть, предрекая это нарастающим бурлящим гулом и неугомонным кружением густого варева. Замкнутое полуподвальное помещение и без того трудно было назвать уютным, но от «варящегося» в нем класса гриффиндорцев, заполнивших, как почему-то казалось, совсем немаленький зал полностью, до жаркой тесноты – Хелена огромным усилием воли не позволила себе порыва втянуть голову в плечи, вместо этого, напротив, замерев неестественно прямо. Должно быть со стороны взгляд, которым она уставилась сквозь аудиторию, чтобы только не позволить себе зажмуриться, казался совершенно застывшим.
- Потише, прошу вас, господа! – отчаянные попытки скрыть уже даже не волнение, а подступающую панику, заставили вильнуть в противоположную сторону, и тон вышел каким-то уж совершенно неживым. Студенты не то чтобы смолкли, но постарались приглушить гудение «роя». – Благодарю. Меня зовут леди Хелена Равенкло, и я…
Шу-шу-шу… Бур-бур-бур…
- И если у кого-то из вас есть вопросы, можете задавать их МНЕ. По очереди задавать! У меня есть план ваших прежних занятий, но хотелось бы оценить, на каком уровне вы усвоили прежние темы. Последним, о чем вам должен был рассказывать сэр Грегори…
- Да ну его! – жизнерадостно пробасил кто-то с первого ряда. – Лучше расскажите о себе. Из курса в курс передается легенда о таинственной деве из Астрономической Башни, но никто никогда Вас воочию не видел!
Паренек с копной русых завитушек состроил на веснушчатом лице выражение насмешливого ужаса и многозначительно поводил перед собой скрюченными пальцами.
- А еще говорят, что у тех, кто засиживается в закрытых разделах библиотеки допоздна, магические книги постепенно похищают душу, – под приглушенные смешки однокурсников добавил сидящий рядом юноша, по непонятной причине напомнивший Хелене неуклюжего молодого бычка. – в конце концов она растворяется и человек навсегда остается бродить в лабиринте книжных полок, как привидение! И Вы… ну, были первым студентом, с которым это несколько лет назад произошло.
Хелена, не успевшая сделать первому «вопрошающему» замечание за непочтительность к преподавателю (ее не столько отношение студентов к сэру Грегори возмутило, сколько то, что ей это не боятся так искренне демонстрировать, словно и не воспринимая, что она тоже преподаватель), сбилась и бросила на второго растерянный взгляд.
- Что же, если есть возможность выбирать, где провести вечность – библиотека, наверное, была бы лучшим выбором, – решив не заострять на этой теме внимание, попыталась отшутиться девушка. Почему-то почти у половины студентов на лице отразился преувеличенный ужас, аудитория даже максимально возможно приблизилась к тишине. – Я какое-то время занималась собственными научными разработками в области заклинаний, поэтому действительно мало с кем в школе общалась. Так что все просто и объяснимо, хотя мне и в голову не приходило, что людям, которые никогда в жизни меня не знали, нужны какие-либо объяснения моему отсутствию. Если кому-то из вас могут показаться интересными мои разработки – я могу рассказать об этом позже. К сожалению, сейчас мы собираемся изучать совершенно другой предмет, так что я не хочу уводить вас в сторону, а в двух словах все равно не объяснить. Так что…
- Почему вообще Равенкло – и вдруг ведет зелья? – на этот раз голос подал светловолосый паренек с третьего ряда.
- Потому что у леди Ровены уже есть два помощника на факультете и в моем участии в преподавании она не нуждается! – на сей раз сохранить нейтральность тона не удалось, голос неприятно звякнул, но гриффиндорцы, кажется, не обратили на это особенного внимания. – Теперь я все-таки надеюсь услышать вопросы по программе. Кто-нибудь может показать мне свой свиток?
Спустившись с кафедры Хелена приняла ближайший из протянутых свернутый пергамент, слегка смявшийся в крупной ладони того же самого студента с веснушками. Из записей с прошлого занятия там оказалась не слишком аккуратная, зато весьма узнаваемая карикатура на барона Гонта, с утрированно-зловещим видом нависшего над схематичным котлом, коротенький шутливый стишок о нелегкой студенческой жизни с умилительно корявыми рифмами и, явно случайные в этой палитре, несколько наспех набросанных в полном беспорядке под разными углами и направлениями названий и формул. Девушка моргнула, смутно догадываясь, что чего-то более внятное найдет, разве что проинспектировав свитки у всего класса в порядке очереди, и это займет едва ли не все занятие.
- Гм, – туманно даже для самой себя прокомментировала увиденное Хелена. – спасибо.
Приподнявшись со скамейки вихрастый юноша вместе с возвращаемым свитком цапнул в широкую ладонь протянувшую пергамент руку. Решив, разумеется, что это случайность, девушка мысленно приказала себе не дергаться и попыталась не слишком резко высвободиться, однако жестковатые от полировки рукоятью меча пальцы крепко сомкнулись на ее запястье. С тем же успехом можно было дергать кость из пасти настоящего льва-подростка.
- Надо же! – с сомнением прокомментировал парень. – И правда – настоящая…
- Я вынуждена заметить, что Ваше поведение выходит за всякие рамки! – пытаясь скопировать ровный тон матери, которая каким-то образом умела говорить царственно и при этом ничуть не высокомерно, с трудом справилась с собственным голосом Хелена. Голос отнюдь не стремился к какой-то там царственности и сейчас явно предпочел бы изобразить тональность неделю не кормленной баньши, угодившей в магический капкан.
Сидящий рядом «бычок» принялся, как он полагал, незаметно подталкивать приятеля в бок, тоже явно считая, что это уже чересчур.
- А можно мне в качестве наказания остаться с Вами на дополнительные занятия? – вихрастый широко улыбнулся и попытался встать со скамьи уже в полный рост. Хелена была довольно высокой для женщины, но в этот момент мальчишка показался ей просто огромным, как поднимающийся на задние лапы медведь. Сознание, словно оказавшееся где-то вовне, вопило, что студенты всего лишь валяют дурака в силу не самых хороших манер, но ничего действительно страшного в этом нет, не смотря на внешне вихляющую дисциплину, Годрик, безусловно, воспитал их в достаточной мере…
Высказаться полностью оттиснутое сознание так и не успело, поскольку свободная рука Хелены наобум цапнула со стола первую подвернувшуюся вещь – маленький котелок на цепочке – и, описав в воздухе полукруг, впечатала его в лоб пареньку.
Разлившийся по аудитории гул очень эффектно подчеркнул воцарившуюся на несколько мгновений тишину. Мишка ослабил хватку, ошарашено оседая обратно на скамью, измятый окончательно лист пергамента с оглушительным шуршанием полетел на пол, а Хелена в цепенящем ужасе уставилась на свою руку, сжимающую слегка побелевшими пальцами котелок. Наверное, каменный пол под ее ногами медленно покрывался инеем от охватившего девушку леденящего озноба, но даже чуть склонить голову, чтобы в этом убедиться, не получалось.
А через несколько мгновений тишины по аудитории загрохотал, как лавина, дружный хохот. Все склянки и котлы, включая тот, что она все еще сжимала в окаменевшей руке, отозвались мелодичным звоном.
Юноша не без труда сфокусировав обратно слегка разбежавшийся взгляд, заторможено потер лоб ладонью… и тоже принялся трястись от сдавленного хохота. То, что он не рухнул без сознания и – что еще более странно – не принялся бурно возмущаться подобным поведением преподавательницы, едва-едва сумело вывести Хелену из ледяного ступора.
- Вы в порядке?! Пожалуйста, простите, сама не понимаю, что… надо пойти к леди Хельге, чтобы осмотрела вашу голову… – сама себя в уже идущем на спад всеобщем веселье едва слыша, выдавила младшая Равенкло.
- Да Вы проверьте лучше, не помялся ли котел! – посоветовали из аудитории и хохот грянул с новой силой. Девушка, борясь с ознобом, настаивала, хотя похрюкивающий пострадавший пытался уверять, что с ним все в полном порядке и как-то странно посматривал на все еще зажатый в подрагивающей руке котелок. Уже несколько позже Хелену посетил вопрос – не из-за этого ли «аргумента» он не стал спорить слишком уж решительно и все-таки неохотно поплелся следом за ней по указанному маршруту. Тогда все ее мысли занимало то, как можно было такое выкинуть на первом же своем занятии, что ей скажут остальные… а мама, наверное, вообще ничего не скажет, нечего тут говорить, если Хелену неоднократно предупреждали!
В итоге сорванная с собственных занятий леди Хельга не сразу смогла понять, кому именно из них требуется лекарская помощь, а смущенно обрисовывать произошедшее пришлось избитому студенту – как тут же и выяснилось, звали юношу Айкен – поскольку Хелена при попытках заговорить принималась истерически стучать зубами. Леди Хаффлпаф деловито расспросила Айкена, не терял ли он при ударе сознания и не чувствует ли головокружения – юноша вяло отнекивался, что он в полном и абсолютном порядке – потом сотворила на кончике палочки маленький огонек «люмуса», повозив импровизированной холодной свечкой перед лицом паренька, которому пришлось чуть ли не пополам сложиться, позволяя невысокой женщине придирчиво заглядывать в глаза. После чего сообщила, что никакого серьезного ущерба голова юного гриффиндоровца не понесла, но на всякий случай Хельга через пару минут прилепит на шишку охлаждающий компресс, а пока не будет ли любезен Айкен слегка попридержать свою горе-преподавательницу, в которую, судя по всему, не помешает влить немного успокаивающей настоечки? Хелена отрицательно замотала головой – но вкупе с общей дрожью это мало убедило леди Хаффлпаф, однако юноша, бросив странный взгляд на котелок, который Хелена так и протащила зачем-то, зажимая в кулаке, по всем коридорам, и тоже замотал головой, на всякий случай, спрятав обе руки за спину. Хельга недоуменно обвела обоих взглядом… и тихо рассмеялась в пухлую ладошку: «улыбчивые» морщины на круглом лице почему-то напоминали девушке солнечные лучики. Наверное, из-за какой-то волны тепла, смеси реального с воображаемым, исходящего от тетушки, превращая ее в маленькое локальное солнышко. Правда, та попыталась изобразить укоризненный взгляд, но не слишком в этом преуспела, поэтому, вздохнув и то и дело сдерживая негромкое хихиканье, принялась возиться в своих мешочках и бутылочках, чтобы сперва прилепить на лоб Айкену обещанный компресс, а потом все-таки влить в заторможенную Хелену какую-то горькую гадость, одновременно мягко отобрав многострадальный котелок.
Нельзя сказать, что травяной отвар «прояснил сознание», сознание, как ни странно, все это время оставалось совершенно ясным и четким, просто существовало при этом как-то… по отдельности.
- Не оставляла бы ты их без присмотра в кабинете зелий надолго! – с добродушной ворчливостью подытожила леди Хельга. – Лучше возвращайся, пока школу не подожгли!
- Возвращаться? – едва слышно пролепетала девушка.
- Что, ненадолго хватило решимости? – в карих глазах мелькнула золотистая искорка хитринки.
- Но я думала… если возникнут проблемы… репутация школы опять…
- Милая, да неужели гриффиндорский шалопай станет кому-то жаловаться, что его девушка ударила? Да еще такая хрупкая, как ты! Не о той репутации беспокоиться надо будет!
Айкен согласно хохотнул.
- Годрик у них все еще пример для всеобщего подражания, а он, помнится, ничего против не имел, когда Анни его же собственным мечом полчаса по всей школе на глазах у студентов гоняла! Он, помнится, позволил себе заметить, что я жаркое лучше Аннис готовлю – с такими вот последствиями, неужели не помнишь? Действительно сильные мужчины могут себе это позволить без ущерба для репутации…
- Я, наверное, не обратила внимания, – уже нормальным голосом призналась Хелена.
- Ну, конечно, ты же у нас с небес спустилась. Возвращайся к студентам поскорее… и этого забирай – на занятиях он точно голову и вполовину так не перетрудит, как если получит освобождение и на ней же от избытка свободного времени примется ходить.
Лишь на полпути обратно переборов смятение – уже не от испуга, чем подобная выходка могла закончится, а от удивления, насколько в действительности спокойно все почему-то отреагировали – девушка обернулась к следующему шагах в пяти позади студенту.
- Айкен, Вы правда на меня не сердитесь? Я очень сожалею…
- Это Вы не сердитесь, – юноша, слегка скисший после заявления, что от уроков его не освободят, в задумчивости коснулся компресса на лбу. – как-то я неудачно пошутил…

 Отправлено: 11.07.11 20:07. Заголовок: Как ни странно, но..

Как ни странно, но на всю эту историю действительно словно бы никто и не обратил внимания. Даже мама так ничего и не сказала, хотя вряд ли осталась в неведении – впрочем, сама Хелена с ней на эту тему не заговаривала, вполне возможно, что леди Ровена просто предоставила дочери самостоятельно оценивать последствия своих решений. Самые мудрые советы непременно оказываются неуместными, если даются раньше, чем о них попросят, а свое отношение старшая Равенкло уже высказала, отказавшись сама открывать для дочери преподавательскую практику. В общем-то, из-за того, что предвидела что-то подобное, и отказалась, Хелена это хорошо поняла – но, конечно, передумать это девушку не заставило. Коль скоро ее не прогнали с позором за проявленную несдержанность, сама она уж непременно воспользуется вторым шансом.
Удивительной скорее была реакция учеников. Не только та необъяснимая вспышка веселья, к которой Хелена не видела абсолютно никаких поводов, но и то, как студенты вели себя потом. Сама младшая Равенкло в годы своего ученичества, наверное, предпочла бы не связываться с не вполне адекватным преподавателем – а гриффиндорцы вели себя впоследствии, как ни в чем не бывало. Через три дня перед очередной лекцией тот же самый Айкен зачем-то сдернул с волос Хелены покрывало, проносясь мимо – и остановился в нескольких шагах, выжидательно оглянувшись. Класс не то, чтобы притих, но заметно снизил шумовую активность, пристально наблюдая за реакцией новой преподавательницы. Негромко хмыкнув, девушка безмолвным «акцио» вернула накидку себе, а Айкена мстительно отправила чистить для всего класса резко въедливо пахнущие корешки аллиум урсума.
Пока что – а хотелось бы думать, что и в последствии – дебютное занятие оказалось самым страшным. Неизвестно, в переизбытке активности и жизненных сил у гриффиндорцев тут дело, или Хелену перепугала бы до шока любая – первая в практике – трудность, но все, что было после, уже не вызывало и вполовину такой же паники. Хотя трудностей и в последствии возникало предостаточно. Перед слизеринцами девушка более всего боялась продемонстрировать собственную некомпетентность, все-таки зелья никогда не были ее коронной сферой магии – Хелена знала, как и что следует делать вплоть до мельчайших нюансов, дополнительно пересмотрев все свои книги и конспекты на эту тему, знала, что должно получаться в итоге… но сама не сказать, чтобы была мастерицей воплощать это в жизнь. С одной стороны, на потоке, где эликсиры и яды изучались особенно углубленно, студентам требовалось гораздо меньше помощи со стороны учителя, с другой – большего позора, чем продемонстрировать меньшее знание и умение, чем у учеников, представить себе было сложно. Когда носишь фамилию Равенкло, чего-то не знать стыдно, даже когда ты сама еще студентка, а уж взявшись преподавать… Да еще барон Грегори, не то из вредности, не то просто из-за собственной неорганизованности оставил в хранилище ингредиентов такой неописуемый хаос, что первое время добывать оттуда нужные для занятий компоненты удавалось только при помощи «акцио», пока уставшая от этого Хелена не потратила почти целую ночь, рассортировывая их и расставляя как следует. Кстати, именно студенты с потока Слизерина выражали недовольство по этому поводу и уверяли, будто сами теперь не могут ничего найти, заронив странное подозрение, что представления о порядке у них принято какое-то… альтернативное. Впрочем, прямо с ней никто не спорил, как и демонстраций своими руками не требовал, довольствуясь устными объяснениями. А девушка все равно боялась – боялась случайно заметить ту же терпеливую снисходительность, с которой несколько лет назад лорд Грегори подтягивал по зельям ее саму, наверняка мысленно целиком разделяя мнение дяди Салазара, просто не высказывая его так же прямо… И не угадаешь, какая пакость может таиться за слизеринской вежливостью: Хелена прекрасно помнила, как к концу обучения выяснилось, почему на самом деле барон старался быть с ней любезным и терпеливым! Короче говоря, если на занятиях с гриффиндорцами в подземном зале становилось тесно, душно и класс напоминал закипающий котел, то, зачитывая урок слизеринцам, младшая Равенкло, напротив, зябко куталась в покрывало.
Студенты Хельги были самыми спокойными и покладистыми, но именно этим как-то ухитрялись создавать проблемы. Например, могли прекрасно знать правильный ответ, но из страха ошибиться на любые вопросы преподавателя не говорили вообще ничего, а от попыток как-то подтолкнуть их на нужную мысль окончательно замыкались. А еще хаффлпафцы мыслили гораздо обстоятельственнее и, как следствие, неторопливее большинства студентов с других потоков. Предмет почти все они знали хорошо – зелья почти так же были важны в их специализации, что и у слизеринцев – особенно те старшекурсники, которых Хельга обучала на лекарей. Однако обладали удивительным сочетанием способностей: делать все правильно и качественно, но на просьбу объяснить или описать процесс двух слов не связывать. Увы, это действовало и в обратную сторону, этим студентам все требовалось показывать на практике, ибо со слов или из учебников они воспринимали информацию гораздо хуже, нежели на примере рассмотрев, как процесс работает – а ведь как раз с практическими примерами у самой преподавательницы случались затруднения. Да и вообще, сложно было настроиться на то, что кажущееся тебе самым простым для аудитории наиболее сложно – и наоборот. Хаффлпафцы не любили читать и заучивать наизусть, иногда путаясь в названиях зелий и компонентов, но обладали каким-то необъяснимым чутьем, позволяющим им чуть ли не вслепую работать правильно и на глазок, минуя всякие расчеты, варить зелья почти так же успешно, что и слизеринцы.
Случалось, правда, и такое, что именно обстоятельные студенты Хельги ухитрялись выставить изрядной тугодумкой саму же Хелену – правда, исключительно перед самой собой, но девушке и этого вполне хватило! Занятия в тот день уже закончились, но девушка задержалась в кабинете, решив прямо там еще раз упорядочить и подкорректировать составленный учебный план, чтобы, в случае необходимости, проинспектировать необходимые для завтрашних занятий зелья и ингредиенты – возможно, запас некоторых уже подходило время пополнить у травников. Собственно, эта мысль и была последней перед тем, как на стол перед младшей Равенкло плюхнули впечатляющих размеров вязанку из явно магически выращенных – в это-то время года – примул и кампанул, окруженных пышным стогом не отцветающего даже к снегам вереска. Хелена растерянно моргнула и повернула голову, обнаружив над травяным завалом поддающуюся вспоминанию физиономию старшеклассника с потока Хаффлпаф по имени Бехан Керд.
Ни колокольчики, ни примулы, ни вереск в перечень ингредиентов – во всяком случае, для зелий из ближайшего учебного плана – не входили, поэтому Хелена позволила себе продемонстрировать некоторое непонимание и на всякий случай уточнила, действительно ли леди Хельга посылала именно это в кабинет зелий, а когда парнишка примерно в такой же паникующей упертости, что частенько сопровождала устные опросы по теме занятий, замотал головой, уже прямо призналась, что ничего не понимает.
- Не леди Хельга… я… сам… ну, вот… – кое-как сумел выдавить Бехан, чуть-чуть отступая назад, но выжидательно всматриваясь в лицо преподавательницы – так, словно это все должно было ей объяснить. Девушка немного подождала, решив, что он просто затрудняется с формулировкой, но, что бы его мысль не подразумевала, парень определенно считал ее законченной.
- Вам нужна помощь в приготовлении какого-то специального зелья? Простите, я не могу сейчас вспомнить, где эти компоненты используются в таком сочетании. И зачем так много?
Студент еще чуть-чуть отступил, еще сильнее насупливаясь, и опять помотал головой.
- Господин Керд, объясните, пожалуйста, человеческим языком, что все это значит! – Хелена выразительно провела рукой над травяной вязанкой. – Я что, должна угадывать, что Вы пытаетесь сказать, или вообще полагается использовать легилименс?
Бехан шарахнулся к выходу, едва не опрокинув ряд лабораторных столов с которых, к счастью, после занятий уже успели все убрать.
Хелена потрясенно посмотрела вслед вылетевшему из кабинета студенту. Потом на вязанку трав на столе. Снова на дверь… Перебрала в памяти все известные рецепты, где использовались одновременно примулы, кампанулы и вереск, причем не корни, а только стебли, листья и цветки… Цветки?
- Используются не в зельях, а скорее, в ритуалах! – с тихим раздражением пробормотала девушка, переваливая цветочный стог со своего стола на один из лабораторных.
Интересно, существует ли какая-нибудь магия, чтобы прояснять мужчинам рассудок, когда на них ни с того, ни с сего накатывает, или хотя бы предотвращать подобные выходки? Учитывая, что все остальное время те же самые мужчины кажутся вполне разумными людьми, это всем было бы исключительно на пользу!

 Отправлено: 29.01.12 12:54. Заголовок: Обычно, если у Хеле..

Обычно, если у Хелены был выбор, любыми делами она предпочитала заниматься в своей комнате, не рискуя, что в любой момент ее могут неожиданно побеспокоить. Нельзя сказать, чтобы такое случалось так уж часто, но даже небольшая возможность слегка раздражала и не давала сосредоточиться. Конечно, начав сначала помогать лорду Грегори, а потом и замещать его на занятиях со студентами, девушка уже не могла себе позволить прежнего уединения, ставшего таким привычным с тех пор, как Хогвартс покинула Саласия, а оттого и прежней нервной чувствительности позволить себе не могла, ведь изрядную долю новых обязанностей приходилось выполнять и в непривычных помещениях, и – теперь зачастую – вообще в присутствии посторонних. Пришлось осознать, как же на самом деле успела отвыкнуть от людей со времен собственного ученичества – и привыкать к ним заново. Не то, чтобы это потребовало таких уж серьезных усилий, даже с самим лордом Грегори (хотя меньше всего Хелена ожидала, что именно с ним вообще сумеет сработаться) – пожалуй, за исключением всего этого проявления неуместного внимания все складывалось даже неплохо. Кроме того, молодой барон-то, в отличие от учеников, больше не пытался это внимание проявлять.
С последнего его сватовства прошло уже достаточно времени, быть может, лорд Грегори уже выбросил из головы все эти глупости, заставлявшие новоявленную ассистентку отчаянно трусить? И нежелание жениться на дочери самого Слизерина, было продиктовано все-таки честолюбивыми амбициями, нежеланием всю жизнь прятаться в чьей-то тени – это даже Хелена вполне могла понять, хотя и принадлежала к гораздо менее честолюбивой категории волшебников. Впрочем, у нее и выбора-то особенного не было… Хорошо, если действительно так. Во всем остальном лорд Грегори оказался не таким уж и плохим человеком, и, по меньшей мере, абсурдно с ее стороны было винить его в разлуке с Саласией. Наверное, в этом просто отчаянно хотелось хоть кого-то обвинить… но разве барона это касалось. Хелена сама ненавидела мысли о том, что кто-то другой из собственных расчетов будет решать ее судьбу – так почему же другой человек должен считать иначе? Потому что он ученик Слизерина и «должен» именно расчетом в жизни руководствоваться? Так абсурдно было полагать, что все подопечные дяди Салазара будут похожими на самого Салазара, как люди. Сама девушка – родная дочь леди Ровены – увы, не обладает и долей сходства с матерью, которым желала бы!
А еще все это возвращает к тому, что главной проблемой Хелены оказались проявления интереса со стороны юношей-студентов. Это не может быть чем-то серьезным, в конце концов, она уже значительно старше, чем они. Хоть по внешности этого пока и не сказать, все же все равно – знают. Если матушка так надолго – в какой-то мере и поныне – сохраняла необычную красоту, то Хелена… к старым девицам время и природа не столь жестоки, как к их замужним ровесницам – вполне вероятно, она еще очень долго будет выглядеть моложе своих лет. Своих лет, которых и в действительности пока совсем еще немного!
Хелена предпочла бы работать – хотя бы когда это касалось не связанных с новыми обязанностями личных дел – в привычных стенах своей «личной» башенки, которую еще недавно покидала только чтобы спуститься вечером в библиотеку, однако решила придерживаться действовавшего в Хогвартсе правила: отрабатывать экспериментальные заклинания в специально отведенном и, на всякий случай, экранированном защитными чарами помещении. Потенциально в волшебстве, над которым она работала, не было ничего опасного, но иногда и с подобными заклинаниями – особенно, не проверенными еще толком на практике – случались неприятные сюрпризы. В своем умении рассчитывать и анализировать все до мельчайших деталей Хелена ничуть не сомневалась, но вот с умением воплотить расчеты в жизнь сложности иногда возникали. Конечно, чаще всего в таких случаях новые заклинания просто не срабатывали, но бывало и так… во времена студенчества один эксперимент, проведенный группой однокурсников, привел к тому, что одна из башен на какое-то время просто лишилась крыши – и все очень радовались тому обстоятельству, что над экспериментаторами не оказалось никаких верхних этажей!
К счастью, когда Хелена заканчивала со всей этой организацией учебного плана, в аудиториях и лабораториях студентов уже не оставалось: даже те, кто по тем или иным причинам занимался дополнительно, успевали давно уже закончить. Преподаватели тоже в большинстве предпочитали не тратить и без того короткое свободное время попусту… вот только у всех, конечно же, находился свой, особенный взгляд, чему именно важнее это время посвятить. Обосновавшись в опустевшем классе для заклинаний, чтобы поэкспериментировать над новой своей разработкой, Хелена почему-то не ожидала, что аналогичное времяпровождение заинтересует кого-то еще, поэтому скрипнувшая, как назло, именно в момент отработанного взмаха палочки дверь заставила слегка дернуться от неожиданности и запнуться в самом конце произнесенной формулы.
- Кто здесь? – тоже едва не подскочив от неожиданности и едва не выронив неаккуратную охапку свитков, негромко поинтересовался заглянувший мужчина. Подслеповатый взгляд круглых и светлых, как вода, глаз, пробежал по помещению, проскользнув мимо Хелены. Или сквозь нее?
Вообще-то, Олан Кайлих – один из первых выпускников и помощник леди Ровены, преподаватель заклинаний – всегда отличался некоторой рассеянностью, да и зрение его ухудшалось, не смотря на все усилия тетушки Хельги, с каждым годом, но вовсе не заметить кого-то, оказавшись буквально напротив в пустом классе, это даже для Олана было несколько странно!
- Я прошу прошения! – сказала Хелена, опуская палочку. – Не думала, что класс сегодня еще кому-то потребуется.
Мужчина резко повернул большую взлохмаченную голову, в этот момент усилив свое сходство с совой или филином.
- А, юная леди… Добрый вечер. Но как Вы сюда попали?
- Вошла через дверь. За некоторое время до Вас, господин Кайлих.
Заклинатель слегка заторможенно моргнул круглыми глазами. Ни собственная рассеянность, ни ухудшающееся зрение не были для него секретом, но, судя по всему, такой их степени Олан не ожидал. Гений во всем, что касалось его предмета, и талантливый человек в науке как таковой, во всей остальной жизни Кайлих был ненамного толковее маленького ребенка. Заблудиться в коридорах замка, в котором прожил уже много лет, постоянно забывать о времени суток и тратить кучу времени на поиски чего-нибудь, в очередной раз потерянного прямо под носом – все это было самой обычной для преподавателя заклинаний практикой. Наверное, он столкнулся бы с множеством проблем, если бы не остался, закончив свое обучение в Хогвартсе, помощником леди Ровены. Кайлих был кельтом, но совершенно не напоминал ни дядю Салазара, ни лорда Грегори – ну, за исключением только таких же черных волос, которые у Олана, однако, тоже выглядели совсем иначе, топорщась во все стороны, как перья «ушки» у сов (это, в сочетании с круглыми подслеповатыми глазами на слишком большой голове и даже именем преподавателя послужило поводом к тому, что за глаза студенты, да и кое-кто из коллег иначе, чем «Филином» его не называли). В общем-то, Хелене этот человек всегда был симпатичен. Во времена ее собственного ученичества Кайлих никогда не отказывался поболтать с ней после урока, дополнительно рассказывая что-нибудь интересное и отвечая на возникшие в ходе занятия вопросы, не сбегая от любознательной девочки, как это делали многие из преподавателей, и не гнушаясь вступать с ученицей в увлеченные дискуссии.
Правда, когда обучение закончила сама Хелена, все немного омрачилось – очередным предложением брачного альянса. Олан хотел бы посвятить свою жизнь научной деятельности и, как следствие, остаться на факультете леди Ровены – а оттого был совсем не прочь с ними породниться. Кроме того, Хелена и сама леди Ровена были единственными женщинами, с которым у чудаковатого заклинателя получалось со взаимным интересом общаться. Впрочем, то сватовство в жизни Хелены запомнилось как наименее неприятное, кольнув разочарованием только в самый первый момент – уж от господина Кейлиха девушка такого не ожидала. Но быстро разобравшись в чем на самом деле обстоит дело, мягко напомнила, что леди Ровенкло, в отличие от лорда Салазара, судит каждого человека по его собственным достижениям и не семейные узы будут играть роль в том, станет ли он значимым человеком для факультета и для науки вообще – и, если он проявит себя более достойным, то, вполне возможно, именно он, а не сама Хелена когда-нибудь сменит леди Ровену на должности главы факультета. А если так – действительно ли он хочет еще и жениться, если это не будет играть никакой роли? Какое-то время Олан помолчал, словно пытаясь проанализировать собственные чувства, после чего слегка смущенно признался, что не особенно хотел бы. Судя по всему, о том разговоре он довольно скоро благополучно позабыл, а Саласия, с которой подруга, разумеется, поделилась впечатлениями о первом из претендентов, с кем действительно удалось достичь полных согласия и взаимности, с хихиканьем тихонько уверяла, что Кайлих, наверное, и к самой леди Ровене с теми же мотивами мог посвататься, не окажись та, по стечению обстоятельств, замужней дамой.
- Но только что я Вас не видел!
- Ну… позавчера Вы в библиотеке четверть часа разыскивали книгу, которая лежала прямо перед вами на столе! – с улыбкой напомнила девушка. Олан шумно вздохнул, потирая лоб.
- На том же столе лежало полтора десятка книг! Если бы сейчас в классе было бы столько же юных леди… или просто людей, не спорю, в толпе я вполне мог бы Вас и не заметить. Что за заклинание Вы использовали, леди Хелена?
- Ну… оно еще не доработано, я точно не знаю…
Господин Кайлих заметно оживился. Он сам постоянно изобретал новые заклинания – правда, не всегда действующие так, как было запланировано – и живо интересовался разнообразными разработками. Иногда казалось, что он рассчитывает рано или поздно все «бытовые мелочи» переложить на магию, чтобы человеку оставалась лишь интеллектуальная и творческая деятельность – правда, успешность такого начинания у многих вызывала скептицизм.
- Пока не знаю, работает ли оно вообще! – поспешила добавить Хелена.
- Заклинания работают всегда! – воодушевленно заверил Кайлих. – Достаточно только выявить принцип!
А ведь именно способность Олана видеть – и при этом не замечать – могла бы послужить ключом к действию нужных ей чар. Вот только напарник для практических опытов из него неважный: еще и потому, что подействовавший на Кайлиха отвод глаз вовсе не будет гарантированно действовать и на других. Ему, если подумать, тут и магии-то никакой не нужно!
Однако Саласии в Хогвартсе больше нет, а значит, и работать Хелене не с кем. В случаях, когда без взгляда со стороны работу нового заклинания никак не проверить…
- Это… что-то вроде заклинания рассеивания внимания.
- По-моему, полезнее было бы изобрести чары, которые помогали бы внимание, напротив, сконцентрировать! – признался мужчина, почесывая палочкой затылок. – Мне, по крайней мере…
- Нет, разумеется, не собственного. Обращенное на себя внимание. Так, чтобы, не становясь по-настоящему невидимым – это же очень сложный обряд, да и неудобный для бытового использования – быть… незаметнее.
- Хм…
- По крайней мере, так должно было быть. Я разработала формулу, но пока не могу понять… Fraudis visus! – решившись, девушка опять взмахнула палочкой, резко оборванной фразой заставив задумавшегося Кайлиха по-птичьи дернуть головой. Скользнув туда-обратно рассеянным взглядом, мужчина снова поскреб неаккуратную шевелюру палочкой.
- Знаете… а ведь я же Вас не вижу.
- В самом деле? – растерянно спросила Хелена. Подслеповатые глаза остановились, наконец, на ее лице.
- А теперь вижу, – механически произнес, хотя это и без того было понятно, Олан.
- М-м… может быть, Вы попробуете? – слегка задохнувшись от волнения, тихо спросила младшая Равенкло. Кайлих, мгновение помедлив, поднял палочку и повторил формулу.
Ничего не произошло. Без труда различив это по выражению ее лица, мужчина что-то задумчиво пробормотал и попытался еще раз. Ничего. Так что же, заклинание работало только на тех, чье внимание было рассеянным, так сказать, врожденно? Перед глазами Хелены облик неожиданного напарника не становился даже слегка зыбким!
- И вы уверены?..
Олан развел руками, неловко смахнув со стола один из свитков.
- Думаю… Ох, простите!
- Ничего! – поспешно заверила девушка, склоняя голову, чтобы подобрать свиток сама (с Кейлиха сталось бы, пытаясь выловить его под столами, опрокинуть еще кучу всего в классе). – Accio…
Но Кайлих, тут же, кажется, и забыв про укатившийся свиток, в третий раз попытался произнести новое заклинание.
Когда Хелена с вернувшимся свитком в руке повернулась обратно, класс был пуст.
- Не может быть! – покрутив головой, наверное, не хуже самого «Филина», потрясенно воскликнула девушка. – Оно все-таки сработало?
- В самом деле? – переспросил Кайлих… снова уже прекрасно видимый. Неужели эффект был таким нестабильным? – Кажется, я понял, в чем тут дело. Когда Вы попросили использовать заклинание в первый раз, Вы очень внимательно на меня смотрели, ожидая, какой эффект это произведет, и ни на мгновение не отвлекаясь. А чары отводят только случайный взгляд. Если целенаправленно смотреть на человека или предмет – кстати, надо проверить, действует ли это на предметы! – если целенаправленно смотреть, то ничего и не выходит. А стоит привлечь к себе внимание чем-то еще, например, заговорив – и отвод глаз перестает действовать. Да, невидимостью это, конечно, нельзя назвать…
- Значит, незаметность… но только пока что-то не заставит заметить впервые? Стабильного эффекта не получается? – едва скрыв разочарование, переспросила Хелена. Что же, понятно, по крайней мере, почему у нее ничего не выходило при попытках отрабатывать эти чары перед зеркалом.
- Ну, Вы же сами сказали, что заклинание еще только разрабатывается! Кто знает, какие возможности еще не раскрыты… я бы поработал над этим вместе с Вами, если не возражаете. Хотя, если оно действует и на предметы, то – хорошо было бы еще изучить обратный эффект, ну, делать так, чтобы ничего не терялось. А почему Вы задумались именно о чарах для незаметности?
- Из-за студентов! – Хелена убито вздохнула. – Я только недавно осваиваю преподавание, но – это иногда бывает невыносимо! Вместо того, чтобы рассматривать преподавателя, как источник знаний, они обращают внимание на… на него самого! Внешний вид, манеры…
- И не говорите! Я как-то ночью заработался с одним любопытным экспериментом, уже и не припомню, каким именно, а утром ужасно опаздывал, поэтому не успел одеть один башмак – куда-то он подевался, даже не представляю – так всех учеников, кажется, больше интересовал этот отсутствующий башмак, чем любая тема занятия! Хотя, казалось бы… Но я никогда не думал, что у Вас могут быть проблемы, Вы же всегда выглядите, ну, хорошо.
- Иногда проблемы бывают и из-за этого!
- Но подобные чары, юная леди, это же не выход! Преподаватель так или иначе должен удерживать внимание учеников, как иначе находится в диалоге с аудиторией. У них и так бывают проблемы с сосредоточенностью на занятиях, а если не будет восприятия того, кто учит… так уроки вести нельзя.
- Да, Вы правы, господин Кайлих. Просто это внимание – не то, что должно быть… я, к сожалению, не подумала о том, что исключением какого бы то ни было внимания эту проблему не решить.
Вот если бы изобрести заклинание, заставляющее студентов думать только об учебе… но его же многие сочтут непростительным! Уж студенты Гриффиндора – непременно! Если и не сам дядя Годрик тоже!
- Ну же, не расстраивайтесь! У чар всегда находится много способов полезного применения, даже если и не в том, для чего оно изначально задумывалось. Надо только его доработать – и я с радостью Вам помог бы в его изучении…
- Только не говорите ничего ма… леди Ровене. И вообще никому пока не надо говорить, я хочу сначала добиться каких-то стабильных результатов. Спасибо Вас большое, господин Кайлих!
- Не стоит, маленькая леди, не стоит, это же так интересно… хм – интересно! А Вы не помните, зачем я вообще сюда пришел, нет? Что-то из головы вылетело…
Хелена с сочувствующей улыбкой развела руками.

 Отправлено: 29.12.17 21:00. Заголовок: Усовершенствовать ил..

Усовершенствовать или немного изменить действие чар «незаметности», к сожалению Хелены, так и не удалось. К тому же нельзя было не признать разумности замечания Кайлиха – вряд ли у нее получилось бы эффективно вести занятия, оставаясь для класса совершенно незаметной, когда многие из учеников и так-то не всегда способны сосредоточить внимание на уроке. Как видно, пойдет ее изобретение теперь на пользу каким-нибудь шпионам, а то и просто скрывающимся беглецам, так и не получив толкового применения в мирной повседневной жизни. Хотя в коридорах и библиотеке Хелена все равно периодически его использовала, не желая, чтобы ей мешали и лезли с разговорами вне класса. Кое-кто из учеников, особенно воспитанников дядюшки Годрика, хохмил, что временно замещающая сэра Грегори учительница «играет в школьное привидение». Но в классе, как и вообще во время работы, конечно же, девушка себе подобного не позволяла – иногда все-таки случались чудеса, и студенты подходили к ней с вопросами и уточнениями по учебной программе или организации – прятаться, после того, как сама же согласилась подменить лорда Гонта, было бы недобросовестным увиливанием. О научных дисциплинах и самой поговорить было увлекательно, а вот в организационных вопросах Хелена была не слишком-то подкована и тайком радовалась, что сэр Грегори отсутствует в Хогвартсе ненадолго – ничего, требующего экстраординарных мер, скорее всего, не успеет случиться.
Студенты, как и другие преподаватели, быстро приняли к сведению «исчезновения» Хелены и, все-таки решив, что Равенкло-младшая им непременно зачем-нибудь нужна, пытались ее окликнуть, заглядывая в «пустую» библиотеку, экранированном кабинете для экспериментов с чарами или смежном кабинете возле лаборатории, где она могла задержаться. Сама Хелена, погрузившись в книги, корректировку учебных планов в рабочем свитке или работу над пробными заклинаниями, вполне могла визитера сама и не заметить… хотя, наверное, немного неловко получалось, если где-нибудь ее действительно не оказывалось.
Милдрет, однако, все же удалось разыскать Хелену без особого труда. Миловидная молодая женщина с соломенными косами и улыбчивым лицом в россыпи веснушек училась у тетушки Хельги примерно во времена ученичества самой младшей Равенкло и Саласии – каждой на своем факультете, разумеется. И тоже осталась по окончанию обучения в Хогвартсе, разве что не на правах родственной связи с главой факультета – но, похоже, семья, не имевшая на то ли тринадцатую, то ли вообще пятнадцатую дочурку никаких особенных планов, не возражала, тем более, в скором времени Милдрет вышла замуж за одного из помощников дядюшки Годрика. После того, как Хогвартс покинул лорд Салазар, предмет Защиты пришлось взять на себя Гриффиндору, соответственно, трансфигурацию переложив на плечи выпускника, вернувшегося в школу после нескольких лет странствий – в поисках подвигов по гриффиндорской традиции. То ли с подвигами у Альфреда не слишком задалось, то ли выбранная стезя его разочаровала, но бывший воспитанник Годрика вернулся и даже сам решил испытать себя в преподавании. Что касается Милдрет, той тетушка Хельга поручила предмет магической зоологии, а заодно и разрастающийся зверинец, как-то постепенно образовавшийся возле школы. Еще во времена ученичества Милдред отлично ладила с разнообразной живностью, поэтому охотно приняла все эти обязанности. Когда-то ей пророчили большие успехи как магу-целителю, но и эти таланты в итоге пошли на пользу нечеловеческой части обитателей Хогвартса – от сов и воронов Почтовой Башни до лошадей в конюшнях, не говоря уже о волшебных животных школьного зверинца. Единственным, кого Милдред не доверяли, был василиск Василевс, когда-то выведенный дядюшкой Салазаром для маленькой Саласии – за тем Слизерины всегда ухаживали сами. После замужества Саласии, правда, змей затосковал, постоянно прятался, почти не показываясь, и, в конце концов, вообще впал в спячку где-то в пронизывающих стены трубах. Собственно, лорд Слизерин со скандалом уехал из Хогвартса как раз после того, как несколько первокурсников Гриффиндора обнаружили и разворошили убежище спящего питомца. Трудно сказать, кто пострадал больше: выдернутый за хвост из гнездовища змеиный царь, мальчишки, которых потом лечили от оцепенения хельгиными запасами корня мандрагоры (в результате вполне естественной защитной реакции животного, между прочим), или Годрик, которому Салазар закатил такой скандал на тему «понаберут в школу магглорожденных дикарей, которые не знают даже элементарных предосторожностей с волшебными существами», что крыша замка дребезжала в такт. Гриффиндор тоже не промолчал, громогласно напомнив, что коллега мог бы и повнимательнее следить за опасным для учеников питомцем… в итоге Слизерин просто ушел из школы, оглушительно хлопнув дверью, а василиск, перепуганный столкновением с «львятами», удрал по трубам куда-то в самую глубину подвалов и, несмотря на все поисковые экспедиции (никого, кроме лорда Салазара, Василевс не слушался, а оставлять шататься на воле опасное животное было бы не разумно), так и не показался больше. Вероятно, впал в спячку где-то в подземных комнатах, куда никто, кроме Салазара же, не знал, как проникнуть – на многоуровневой карте эти подземелья почему-то вообще не значились.
Впрочем, эта история к Милдрет отношения не имела. С Хеленой они почти не общались – не так-то легко найти взаимно интересную тему разговора для выпускниц Равенкло и Хаффлпафа, даже поразительно, как мама с тетушкой Хельгой сумели когда-то стать лучшими подругами – да и вообще не слишком часто пересекались по жизни. Но иногда все-таки случалось.
- Я просто хотела сказать – единороги пришли к Хогвартсу! – с улыбкой пояснила Милдрет свое вторжение. – Поможешь мне с ними?
Единороги, вообще-то, к зверинцу Хогвартса не принадлежали, свободно обитая в лесу. Однако этот табун уже почти десять лет подряд каждую осень мигрировал поближе к замку, в случае сильных холодов даже позволяя людям себя приютить и подкармливать, а каждую весну снова куда-то удаляясь через лес. Хелена всегда очень любила удивительных зверей, напоминающих небольших, по-оленьи грациозных лошадок с сияющей шелковистой шерстью. Ее Патронус напоминал белоснежного почти до синеватого сияния единорога, даже в волшебной палочки, вместо более уместного для Равенкло пера какой-нибудь чудесной птицы, был заключен волос из гривы единорога… Милдрет, конечно, же, это знала, но обращалась к Хелене за помощью не только поэтому. Единороги тоже любили младшую Равенкло.
Вернее говоря, единороги вполне благосклонно относились ко всем человеческим девушкам, вели себя смирно, позволяли себя погладить, а в редких случаях даже катали верхом. Различать людей они умели неплохо, как и делать соответствующие выводы, поэтому точно знали, охотниками, ловцами и прочими агрессивными представителями человечества обычно оказываются мужчины, а женщины, скорее всего, опасности не представляют. Но, даже очень умные звери все равно оставались при этом зверьми и ориентировались, в частности, по запаху. Так что, с тех пор, как Милдрет вышла замуж, отношение единорогов к ней стало заметно холоднее и настороженнее – никакие очищающие чары не могли им помешать уловить, что – от внешне и голосом – женщины пахнет при этом мужским присутствием, значит, и опасность, наверняка, где-то рядом! Или их пытаются одурачить! Первые годы Милд до слез огорчалась, видя, как прежде ласковые звери недоверчиво фыркают и бьют копытом, при ее появлении, а новые подросшие жеребята уже и вовсе опасаются приближаться. Мысленно Хелена с единорогами на этот счет соглашалась, но юной преподавательнице волшебной зоологии все же сочувствовала и, при всей своей невеликой приспособленности к хитростям бытовой магии, старалась помогать Милдрет каждый раз, когда единороги приходили осенью к Хогвартсу. К счастью, уж ей-то их отчуждение никогда не грозило.

Из замка Хелена выходила редко, а пределы школьной территории в последний раз покидала и вовсе во времена своего ученичества. Но озеро, одним из берегов почти подступающее к лесу, расстилалось неподалеку от главных ворот. С началом зимних холодов единороги соглашались зайти и во внутренний двор замка, но пока еще до серьезных заморозков оставалось время, так что стадо грациозных, как точеные статуэтки, зверей, паслось на побережье, не обращая на соседство человеческих строений словно бы и никакого внимания. Учеников, способных их спугнуть, снаружи не оказалось, а на приближающихся девушек звери как будто бы и не обращали внимания, не демонстрируя ни испуга, ни радости от узнавания, пока те не подошли совсем близко. Только тогда Милд удостоилась настороженного фырканья и подергивания ушами, из-за чего предпочла остановиться в нескольких шагах, не нервируя единорогов еще сильнее, зато Хелене миролюбиво позволили подойти к стаду вплотную и даже беспрепятственно миновать белоснежных взрослых зверей, чтобы взглянуть на золотистых тонконогих подростков, больше напоминавших оленей, чем жеребят лошадей. Что ж, единорогам и не пристало бы встречать кого-то с восторгом соскучившейся собаки, но взрослая часть стада прекрасно помнила ее по пролегающему мимо Хогвартса пути прошлых лет. Молодняк тоже ничуть не пугался появления человека, с любопытством обнюхивая протянутые ладони и позволяя гладить гладкую, как дорогая ткань, шерсть и мягкие завитки грив.
- Посмотри, со всеми ли все в порядке и не нужна ли кому-нибудь помощь лекаря! – напомнила Милдрет с какой-то странной ноткой обиды в голосе. – Думаю, что-то серьезное мы бы заметили сразу, так что я пока что лучше вернусь в зверинец. Если они не будут против, проведешь их во внутренний двор через боковые ворота?
- Если не будут, – негромко откликнулась Хелена, но Милд ее услышала, согласно кивнула и зашагала обратно к школьным стенам.
В любое другое время Хелена бы побоялась оставаться снаружи одна. Пусть ее немного и угнетали порой стены школьного замка, с детства привычные до мелочей, но весь остальной мир, знакомый по большей части из рассказов и книг, и вовсе вызывал слегка суеверный страх. Иначе… иначе, быть может, она бы и не совладала с соблазном отправиться на поиски чего-то иного, другой жизни, которая была бы… в большей степени ее. Но жить в тени матери было, быть может, не слишком счастливо, зато безопасно. Немногие девушки могли похвастаться хотя бы такой степенью свободы. А мир за пределами… что в нем реальном могло быть лучшего? Но все же, когда рядом были единороги, Хелена чувствовала себя в гораздо большей безопасности. И, даже понимая умом, что идти ей на самом деле некуда, каждую весну, когда стадо снималось с зимнего постоя и снова устремлялось куда-то за далекий лес – каждую весну сердце невольно сжималось от горькой невозможности уйти вместе с ними. Куда-то… куда бы они ни направлялись. Если бы только можно было путешествовать, не привлекая к себе внимания!
… Или с ее недавним изобретением – все-таки можно? В дороге, у которой был бы путь назначения, новое заклинание стало бы полезной помощью, быть может…
На миг Хелена замерла, перестав поглаживать и пристально изучать очередного ластящегося под руку молодого единорожка.
Может быть, получи его девушка еще несколько лет назад, она бы не устояла перед порывом. Но теперь, даже имея возможность куда-то дойти в относительной безопасности – все равно, увы, Хелена была слишком взрослой, чтобы понимать бесполезность любого пути вникуда. Да и наивно надеяться, что где-нибудь сама собой существует лучшая жизнь, чем та, в которой уже сумела за прожитые годы адаптироваться и, по крайней мере, достаточно знаешь о том, как все устроено.
А единороги… Единороги задержаться здесь, с ней до самой весны, как и в прошлом году, позапрошлом и все предыдущие – с тех времен, когда еще двенадцатилетняя девчушка в сопровождении матери впервые отважилась подойти к ним, чтобы рассмотреть чудесные создания не на картинке и не из окна башни.
Из размышлений Хелену резко вывело шумно забеспокоившееся стадо. Причем ее, продолжающую знакомиться с любопытными жеребятами, занервничавшие единороги закрыли в плотный круг, не давая возможности толком даже рассмотреть, что стало причиной их беспокойства.
Протолкаться сквозь сомкнувшийся ряд рычащих, фыркающих и недовольно потрясающих головами зверей, бормоча неуклюжие призывы успокоиться (не хватало еще, чтобы кто-нибудь из учеников случайно пострадал, додумавшись потревожить сколь угодно красивых, но зачастую весьма опасных животных), чтобы, наконец-то, обнаружить источник их волнения, удалось далеко не сразу. К счастью, крупный белоснежный единорог, вероятно, возглавлявший стадо, не пытался атаковать, ограничившись приглушенным низким ржанием и угрожающим оскалом в сторону отогнанного на достаточное расстояние пришельца.
- Доброго дня, господин барон! – едва сдержав смех, Равенкло-младшая остановилась, обхватив единорога за шею и успокаивающе перебирая пальцами гриву. Что же, стадо напугал не кто-то из учеников, а декану Слизерина вряд ли могла угрожать сколь-либо серьезная опасность.
- Невероятно… доброго! – как-то странно косясь на зверя, откликнулся лорд Грегори. Кажется, присутствие Хелены мешало ему пространно высказать в адрес единорогов что-то крайне экспрессивное.
- Я и не знала, что Вы уже вернулись. Но что Вы делаете здесь? Вы же знаете, единороги пугаются и нервничают из-за вторжений! Нельзя без всякого смысла травмировать животных.
- Пока что пугаться и нервничать пришлось только мне! – уклончиво возразил Грегори. – Доброго дня, леди Хелена. Я, в некотором смысле, на самом деле еще не вернулся – только собираюсь. Я подъезжал к воротам, когда увидел Вас… Не стоит так беспечно относиться к диким зверям – мало ли что придет им в голову.
Барон послал белому единорогу, которого девушка продолжала успокаивающе обнимать за шею, какой-то странный взгляд. И на миг показалось – хотя, конечно, ничего подобного в действительности быть не могло – зверь ответил примерно тем же, только с изрядной примесью ехидного превосходства.
- Думаю, доверия они заслуживают не меньше, чем люди… вернее, больше, чем большинство людей. Надеюсь, Ваша поездка была благополучной, господин барон.
- Для всей школы лучше, если так…
- Поскольку Вам все равно потребуется время после возвращения, если не возражаете, я закончу тут – Милдрет попросила меня узнать, все ли в порядке с единорогами – а потом передам Вам отчет о том, что произошло на факультете. Ничего экстренно важного не произошло.
- Хотя бы на этот раз! Наверное, как глава факультета, я мог бы требовать…
- Фрррр! – делая вид, что пытается высвободиться (делай он это всерьез, у Хелены вряд ли хватило бы сил удержать), язвительно вставил единорог.
- Впрочем, думаю, Вы правы. И мне стоит сначала переговорить с остальными деканами относительно моей поездки… хоть и сомневаюсь, что это кого-то заставит сделать какие-то выводы. Надеюсь, конечно, введете меня в курс дела до ужина, кроме того, я собирался обсудить с Вами некоторые новые изобретения магглов – в этой механике вы, кажется, понимаете больше меня, но мне наконец-то удалось перекупить рабочие образы изобретений Сильвестра Второго.
- О! В самом деле? Но Вам, я думаю, сперва следовало поговорить с матушкой, все же она знает гораздо больше меня.
Леди Ровена всегда очень внимательно следила за открытиями Сильвестра Второго, не только возродившего среди магглов многие утерянные знания и механизмы античности (это мало бы значило для волшебников, обладающих большей возможностью сохранять наследие павшей империи), но и совершил множество собственных значимых открытий. Правда, с уходом из Хогвартса дяди Салазара, вместе с ним потеряны оказались и несколько корреспондентов, через которых можно было получать новости и диковинки из далеких земель для изучения, так что, что бы ни удалось раздобыть сэру Грегори, на это действительно было бы интересно взглянуть.
- Ну, Ваша матушка в любом случае будет обгонять Вас на несколько лет жизни, за которые можно было больше узнать о мире.
Если бы дело было только в этом…
- Что же, не буду и дальше мешать этим… ми-илым зверям своим присутствием! – отчего-то с оттенком разочарованности барон Гонт поклонился. – Надеюсь скоро Вас увидеть, леди Хелена.
- Постараюсь закончить все, как только получится, – девушка в очередной раз медленно пропустила сквозь пальцы шелковистый завиток единорожьей гривы.

 Отправлено: 29.12.17 21:01. Заголовок: Болезнь Ровены Равен..

Болезнь Ровены Равенкло еще в начале зимы стала заметна даже для глаз тех, кто не имел никакого отношения к лекарским премудростям. Скорее всего, недуг начал терзать ее гораздо раньше, но женщина в привычной своей внешней бесстрастности до последнего не подавала виду и даже как-то убедила молчать и тетушку Хельгу, для которой, конечно же, это тайной быть не могло. Ровена и дальше решительно старалась ничего в своей жизни, как и учебном плане Хогвартса, не менять, пусть это теперь требовало все больших и больших усилий. Передать часть своих лекций Элреду и Кайлиху леди Равенкло согласилась лишь после того, как впервые не смогла совладать со слабостью прямо перед аудиторией.
Впоследствии расписание перекраивалось еще несколько раз, ни решительного упрямства, ни помощи Хельги не хватало для того, чтобы не просто замедлить болезнь, а по-настоящему заставить ее отступить. Скорее всего, обе женщины уже осознали, что справиться с болезнью невозможно, а леди Равенкло продолжала следовать своим жизненным принципам и даже перед превосходящими силами держаться невозмутимо и с гордо поднятой головой. Элред почтительно провожал Ровену от покоев до нужной аудитории и обратно, само преподавание словно на время придавало ей сил, оттого даже леди Хаффлпаф не требовала, чтобы подруга и пациентка не перенапрягалась, но все равно к концу зимы Ровена уже оказалась прикована к кровати.
Хелена узнала о болезни матери тогда же, что и большая часть Хогвартса. Возможно, это было нехорошо… но девушка не была практикующим лекарем, чтобы заранее заметить признаки, а показывать свои слабости леди Равенкло не считала нужным даже дочери… или – особенно дочери. Трудно было понять, как вообще на все это реагировать, пусть мать и не переносила суеты и хлопот вокруг своего самочувствия, за невнимательность и это непонимание все равно было неловко. Если бы Хелена могла чем-нибудь помочь, она, безусловно, помогала бы, но положенное демонстративное участие там, где бессильны уже оказались такие целители, как тетя Хельга и ее ученики… в этом не чувствтвовалось никакого смысла.
В первый раз девушка отчасти ожидала, что мать и ей передаст часть лекций их факультета. Теперь-то она продемонстрировала, что вполне способна присоединиться к преподаванию, пусть в самом начале и возникали некоторые трудности, а привыкать ко многому было порой страшновато, но в целом-то опасения Ровены оказались излишними, Хелена быстро адаптировалась в новой роли и даже какое-то время вполне успешно заменяла лорда Грегори! Но предложения не последовало, поэтому, когда леди Равенкло опять стало хуже и расписание еще раз должно было перекроиться, Хелена предложила свою помощь сама. Увы, на этот раз ей возразили – у Ровены, тогда еще не желающей вовсе оставлять преподавание, было уже два помощника, а лорд Грегори так еще и не нашел никого более подходящего. Хоть Хелена ему пару раз на всякий случай напоминала, что ее помощь – временная необходимость, более того, вполне возможно, факультету матери она теперь окажется нужнее. Ее словно бы не слышали ни матушка, ни барон Гонт! Вполне возможно, тогда еще у этого действительно были разумные причины… Но когда болезнь Ровены все-таки сумела серьезно подкосить невозмутимую леди, уже никаких возможных причин и дальше не принимать помощь дочери у нее быть не могло!
В этом не было сомнений. Когда после особенно тяжелого приступа Ровена достаточно пришла в себя, чтобы отослать взволнованных Годрика и Хельгу, заявив, что хочет поговорить с дочерью с глазу на глаз, Хелена ожидала, разумеется, разговора именно об этом.
Какое-то время Ровена молча собиралась со словами, а дочь почтительно ожидала, понимая, что та еще, вероятно, не до конца отошла от последнего приступа и даже для разговора требуется найти не только нужные слова, но и достаточные силы. Красота леди Равенкло всегда казалась жесткой и почти не увядающей, словно хвоя, еще недавно казалось, что немалые уже годы оставили минимально возможный след, но вот, всего пара месяцев – и время словно бы запоздало спохватилось, решив все-таки забрать положенное по праву. Всегда высокая и изящная, Ровена сильно, почти пугающе похудела и теперь напоминала – нет, не увядшее, а словно бы высушенное мгновенным заклинанием растение. Даже не в силах уже выходить из покоев без сопровождения, она продолжала держаться почти неестественно прямо, не желая никому демонстрировать, скольких сил от нее это требует. Хелена искренне восхищалась матерью, но и не могла не сердится на это ее упрямство, быть может, тете Хельге уже удалось бы вылечить Ровену, если бы та согласилась бы хоть немного отдохнуть раньше, чем окончательно свалиться с ног! Сердилась, понимая, что сама, скорее всего, поступала бы так же и так же заставляла бы всех беспокоится, но не желала сдаваться и отступать…
- Скоро я умру, – наконец заговорила Ровена, заставив пойманную на неловкой мысли девушку слегка вздрогнуть.
- О чем ты говоришь? – растерянно возмутилась Хелена. – Ты же слышала тетю Хельгу! Ты не могла выздороветь, потому что слишком перенапрягалась, отдых и соблюдение режима обязательно…
- Мы обе прекрасно знаем Хельгу. Неужели ты думаешь, что она перечеркнула бы хоть чью-то надежду, даже стоя у смертного одра, а не продолжала бы все эти попытки подбодрить и воодушевить? Но между нами они ни к чему, ты понимаешь это не хуже меня.
Девушка хотела что-то горячо возразить… но не получилось. Смутное чувство подсказывало, что Ровену сейчас ПОЛАГАЛОСЬ разубеждать, несомненно, так поступили бы и тетя Хельга, и дядя Годрик, но… но ведь Ровена была абсолютно права – разумных доводов против не находилось.
- Тетя Хельга практикующий целитель, а мы обе не более чем знаем теорию. Уверена, она лучше нас разбирается в болезнях и больных!
- Ну, хорошо, можешь считать мои слова перестраховкой на всякий случай, если у тебя вдруг появилась склонность прятаться за утешающие иллюзии. Мне это ни к чему. Никто не желает смерти, но есть вещи в мире, которым люди не в силах противостоять. К тому же это не самый страшный вариант. Тебе лучше принять это, Хелена. Не всегда мы можем полностью избежать чего-то в своей жизни, удача, если судьба хотя бы предоставляет не самый худший выбор. Именно поэтому… об этом я хотела с тобой поговорить. К сожалению, смерть не единственное. Как ты понимаешь, я больше не смогу защищать тебя. И, пусть твой отец и братья за всю жизнь не проявляли ни малейшего интереса к твоей судьбе, они после моей смерти окажутся ближайшими твоими родственниками. И, возможно, пожелают распорядиться этим.
Об отце и братьях Хелена не знала ничего. Не знала даже, кто из них сейчас еще был жив, а мельком виденные когда-то в детстве люди поспешили позабыться, как что-то малозначительное и неприятное. Отец… кажется, отец тогда чем-то пугал ее, но о братьях девушка не помнила ничего вовсе.
- Зачем? – тихо переспросила Хелена. Вряд ли все эти люди помнили о ней больше, чем она сама помнила о них. Представить трудно, что кому-то из них вдруг могло бы от нее быть нужно.
- Я не знаю. Трудно предсказать, что могло бы взбрести им в голову, как только о моей смерти станет известно – но они окажутся в законном своем праве, против которого ни Годрик, ни Хельга не смогут тебя защитить. Самым разумным для тебя будет принять помощь и защиту лорда Грегори – пока у тебя еще есть возможность сделать выбор самостоятельно.
Хелена потрясенно уставилась на мать, пытаясь что-то разобрать на изможденном, но по-прежнему почти непроницаемом лице.
- Насколько мне известно, он все еще хочет жениться на тебе. Мы уже обсуждали это, Хелена, но ты, кажется, чересчур долго не можешь распрощаться с ребяческим упрямством. Ничто не длится вечно и твое нынешнее положение на проверку может оказаться весьма шатким. В традициях кельтов гораздо более уважительное отношение к своим женам, поверь, отец или братья даже интересоваться не станут твоим выбором или желаниями, да и… насколько я могу судить, за последнее время твое собственное отношение к лорду Грегори стало менее нетерпимым.
Менее нетерпимым!
Девушка в легком ступоре закрыла глаза. Даже по меркам магического мира, в котором жили дольше и старели несколько медленнее, она уже давно считалась перестарком. Не то, чтобы это избавляло ее от неуместного мужского внимания вовсе, но студентам, воображающим себя влюбленными, обычно не требовалось много времени, чтобы заскучать или увлечься кем-нибудь более живым и понятным. Даже Кайлихом – единственным из претендентов, кто был заинтересован в браке не более, чем сама Равенкло-младшая – по никому не известным причинам заинтересовалась бойкая дочка очередного трактирщика из близлежащей деревеньке, что вместе с сестрами помогала Хельге с хозяйством в замке. Что уж у этих двоих могло быть общего, непонятно, но девица оказалась крайне решительной и настойчивой в желании взять под крылышко рассеянного ученого… и, не зная точно подробностей, Хелена предполагала, что предложение пожениться исходило от той девушки к Олану, а не наоборот. Судя по тому, что терять и забывать вещи или ходить в вывернутой наизнанку мантии Кайлих с тех пор стал значительно реже, вероятно, оригинальная невеста действительно оказалась подходящей ему парой. Так что лорд Грегори оставался единственным претендентом, кто (Хелена подозревала, что исключительно из вредности) уже несколько лет продолжал демонстрировать настойчивое внимание. Но он, разумеется, не выходил за рамки приличий – студенты время от времени проявляли свой интерес значительно бестактнее – и в чем-то Ровена отчасти была права, начав работать вместе с бароном Гонтом, Хелена постепенно перестала боятся его, даже злости из-за отъезда Саласии не хватило надолго, после случайного разговора об этом к Грегори трудно было отнестись без понимания, как бы ни удивляло, что ученик дяди Салазара может проявлять такие близкие и понятные ей чувства и сомнения. Без предвзятого отношения – и при том, что тема сватовства казалась, наконец, забытой навсегда – лорд оказался совсем неплохим и небезынтересным человеком.
Но словно бы это могло иметь какое-то значение!
- То есть, – не без труда совладав с задрожавшим голосом, медленно переспросила Хелена. – ты предлагаешь мне продаться кому-то с иллюзией собственной воли, потому что иначе непременно окажусь продана просто кому попало?!
- Сейчас у тебя есть возможность выбора… хоть барон, если рассуждать здраво и без лишних эмоций, и выглядит лучшим вариантом. Хелена! Я прекрасно понимаю, каково тебе. Но даже такая свобода – самое немыслимое, о чем я могла бы мечтать до своего замужества. И… ты знаешь, я не хочу умирать. Вряд ли хоть кто-то этого хочет. Но я не могу жаловаться, моя жизнь была достаточно долгой, а в последние годы достаточно достойной, я внесла свой вклад в будущее, мое дело могут продолжить преемники, а подобная болезнь – не самый страшный и мучительный способ умереть. То, что все равно неизбежно… то уж лучше так, чем гораздо, гораздо хуже и тяжелее. Я ведь не могу сделать выбор – не умирать вовсе. Так что… так что, даже если для женщины почти невозможно избежать замужества – не лучше ли воспользоваться возможностью того, что это произойдет с достойным человеком, с которым можно будет искренне ценить, уважать и поддерживать друг друга, а не с тем, кого из соображений собственной выгоды выберет отец или брат – ты ведь понимаешь, норманн не станет так заботиться о судьбе своей дочери, как это делал Салазар.
С точки зрения Хелены, именно так, из соображений собственной выгоды, дядя Салазар и поступил с Саласией. Хотя, судя по их переписке, та рассуждала примерно так же насчет «возможности искренне ценить и уважать друг друга», традиции кельтов в этом смысле действительно отличались от норманнских.
- Может, смерти и нельзя ничего противопоставить! – стараясь сдержать слезы, процедила девушка сквозь зубы. – Хотя я и уверена, что ты зря так торопишься себя похоронить сейчас, но рано или поздно каждый человек умирает – с этим я не спорю. Но с какой стати относиться к замужеству с такой же обреченной неизбежностью? Если ты действительно даешь мне выбор – настоящий выбор – значит, я могу и отказаться!
- Я всего лишь хочу позаботиться о тебе, пока не стало слишком поздно…
- И немногим подобная забота отличается от того, как поступил с тобой твой собственный отец! – понимая, что еще немного, и она позорно расплачется, Хелена резко встала. – Н… надеюсь, тебе вскоре станет лучше, матушка, тогда мысли о смерти перестанут наводить тебя на подобные рассуждения!
Девушка торопливо вышла из покоев, молча миновав взволнованную тетю Хельгу. Неизвестно, догадывалась ли та, о чем шел разговор, или с обычным своим добросердечием списала подавленное состояние Хелены на беспокойство за мать. Тетушка Хельга… всегда ведь старалась думать обо всех людях лучшее, что только было возможно!
Отстраненно сбегая вниз по лестнице башни, Хелена пыталась обдумать этот унизительный и страшный разговор. Как ни убеждай себя, что сейчас Ровена преувеличивает скорое время своей кончины, но когда-нибудь ведь и правда может умереть. Не факт, конечно, что кто-то из братьев вдруг решит вспомнить о существовании сестры… или даже отец, если он сам еще жив – но Ровена все же знала мир за пределами школы лучше, чем выросшая исключительно на книгах и слухах дочь, а паниковать попусту была не склонна, значит, подобная опасность и впрямь могла быть. Хорошо, если матушка проживет достаточно, чтобы Хелену сочли слишком уж старой для замужества, но… сколько лет на это потребуется? Даже на вдовах находятся желающие жениться, а старые девы к тому же дольше сохраняют здоровье, красоту и кажущуюся моложавость, уже сейчас Хелена казалась моложе замужних сверстниц, разве что за исключением Саласии… Шансы, что ее получится использовать в чьей-то выгодной сделке, невелики, но все равно куда больше, чем необходимо было бы для покоя и счастья! Но особенно отвратительным было даже не это. А непременная потребность в чужой защите от неизбежного. Чувствуя себя задыхающейся в тени великой матери, Хелена не так уж часто осознавала со всей ясностью, что только матери и обязана хотя бы такой долей свободы, что у нее есть. Неужели всю жизнь она обречена в лучшем случае выбирать между клетками?

Единороги по-прежнему занимали часть заднего двора при школе, отделенные невысокой изгородью. Самих зверей заборчик, конечно, никогда не удержал бы, но их свободу и не пытались ограничивать, изгородь предназначалась скорее для не в меру любопытных учеников, а единороги и так не подходили к замку ближе, чем нужно. Скоро они уже отправятся в обратное путешествие и покинут окрестности Хогвартса, как это случалось в конце каждой зимы.
Хелена неуклюже перемахнула изгородь и, обняв за шею первого же подвернувшегося зверя, наконец-то позволила себе глухо разрыдаться. Ничего не понимающие единороги обеспокоенно обнюхивать девушку и мягко фыркать, поглаживая ее бархатистыми носами. Они тонко чувствовали настроение людей, но, конечно, не могли понять причин. Чего им тут понимать! Природа позаботилась об единорогах, сделав из непригодными для приручения и домашнего содержания столь же, как и красивыми. Эти звери не подходили ни для работы, ни для верховой езды, чахли и вскоре умирали в неволе, если на них и охотились, то ради драгоценных компонентов зелий – иногда даже убивая при этом. Но смерть необратима… в отличие от вынужденной жизни в чьем-нибудь загоне!
- Если бы я только… если бы я только…
Дрожащие пальцы девушки перебирали пряди шелковистой гривы. Если бы она – что? Она никому на самом деле не годится в жены, но стремление обладать красивой игрушкой в мужчинах порой оказывается сильнее понимания, что игрушка бесполезна. Сколько собратьев этих зверей умерли при попытках запереть их на чьей-нибудь конюшне, прежде чем до людей дошла бессмысленность их смертей? А все, что может она, это держаться за свою хрупкую полусвободу, надеясь, что так будет всегда… или хотя бы достаточно долго, чтобы не думать о страшном будущем сейчас. А что, если оно все же настанет?

Неделю спустя единороги покинули окрестности Хогвартса – многие ученики вышли или просто выглядывали в окна замка, чтобы полюбоваться, как стайка по-оленьему изящных сияюще-белых и золотистых зверей грациозно, словно бы летящая низко-низко над землей лебединая стая, сбегают по склону, прежде чем скрыться в лесу. Занятия специально закончили сегодня немного раньше – за годы, когда единороги каждую зиму приходили к Хогвартсу, это успело стать почти местной традицией.
А исчезновение Хелены Равенкло, привычно избегающей людских компаний в свободное время, однако никогда еще не пропускавшей лекций, обнаружилось только на следующее утро.

 Отправлено: 29.12.17 21:02. Заголовок: После путешествия по..

После путешествия по лесам, где лишь изредка встречались небольшие деревушки, меньше даже знакомого Хогсмита, Лондон еще с предместья порядком шокировал. Даже скрываясь под вуалью невидимости, девушка терялась на чересчур шумных и многолюдных улицах, где даже воздух был каким-то другим, непривычным. К счастью, ей не пришлось особенно долго блуждать по огромному городу – уж адрес Саласии, даже никогда не бывая здесь лично, Хелена знала, а не заметить крупное несколько громоздкое здание уже издалека было невозможно.
Хелена и Саласия не виделись уже несколько лет, с самого замужества подруги. Конечно, они не прекращали переписываться, однако переезд сделал их дальше не только территориально, но и в жизненных взглядах. С самого детства, конечно, девочки вовсе не были похожими, но только именно теперь так многое изменилось в жизни Саласии, что Хелена просто не понимала большую часть событий и забот, о которых писала ей подруга. И, не стоило обольщаться мыслью, словно бы письма самой девушки были хоть немного ближе и актуальнее уже для Саласии. Но все-таки дочь Слизерина была не просто самым дорогим человеком в жизни Хелены с самого раннего детства, теперь она оказалась еще и единственным хоть как-то знакомым ей вне оставшегося позади Хогвартса. Оттого, когда с единорогами пришлось не без сожаления распрощаться – вряд ли можно было рассчитывать, что звери станут сопровождать Хелену в путешествии и на материк – девушка все же рискнула нанести визит Саласии в ее новом доме. Какими бы ни были различия в их жизненных взглядах, но подруга точно была не тем человеком, что, даже и не одобрив решения Хелены, пойдет в своем неодобрении дальше словесных аргументов.
Определенные опасения внушал только лорд Гилберт – вряд ли ей удалось бы придумать достаточно правдоподобную причину своему неожиданному визиту, да к тому же еще в одиночество, сколь бы искренним ни было желание увидиться, наконец, с Саласией после стольких лет разлуки – но, к невысказанной радости Хелены, хозяина просто не оказалось дома. Трудно было судить об этом, но девушка без раздумий поклялась бы чем угодно – подругу отсутствие супруга тоже совершенно устраивало. Разумеется, Саласия подошла к устроенному отцом браку со всей ответственностью, присущей ее воспитанию, да и сама быстро прониклась к мужу привязанностью и почтением, не случалось так, чтобы в письмах она упоминала его иначе. И, как упоминала леди Ровена, кельты гораздо почтительнее норманнов относились к своим женам…
… если не обращать внимания на сплетни о том, как умерла мать Саласии, супруга дяди Салазара, которую не только Хелена, но даже и сама дочка никогда не видели, а к сплетням приучены были не слишком-то прислушиваться. Слизерина не слишком любили студенты, так что едва ли не каждое поколение в Хогвартсе запускало о нем новую порцию страшилок – кто мог судить о судьбе женщины, которую сам дядя Салазар не вспоминал ни разу?
Разумеется, самая горячая радость Саласии при виде подруги не могла не смениться довольно скоро озадаченными вопросами. Хелена никогда еще не покидала Хогвартс и была, в общем-то, готова к удивлению ее визитом в одиночестве. От Саласии она ничего скрывать и не собиралась. Ровно как и к тому, что правда о ее путешествии не вызовет у подруги одобрения. Сама бы ни за что не одобрила такого, чтобы бросить мать фактически на смертном одре и бежать без оглядки, невесело вспоминая ту сочиненную давным-давно для них с подругой Анис – тогда еще не женой, а только ученицей дяди Годрика, вынужденной время от времени развлекать малышек – сказку о шотланском властителе, дочь которого, желая избежать навязанного брака, подставила мать под проклятье, превратившее женщину в чудовищного медведя, якобы много десятилетий потом наводившего страх на окрестности. В страшилке у Анис концы с концами не сходились, это Хелена подметила, еще в детстве проявляя внимательность к мелочам. Только теперь, окончательно повзрослев, поняла, наконец, и то, что не в правдоподобности у той истории был настоящий смысл. Разумеется, Саласия, всю жизнь не без расчета, но с безграничным почтением послушная своему отцу, тем более не одобрила бы подобное. Однако, к некоторому удивлению Хелены, большая часть упреков касалась вовсе не ее дочерней жестокости.
- Ты на самом деле понятия не имеешь, что собираешься делать дальше! – закончив слушать, печально качнула черноволосой головой Саласия.
- Я точно решила, чего я делать никогда не стану! – уклончиво ответила Хелена. Но как узнать о судьбе, которая будет твоей настоящей, даже не пытаясь ее обрести? – Ты вправе осуждать то, как я поступаю с матушкой, я и сама это осуждаю, но она не оставила мне выбора, ставя подобные условия. Только потому, что у нее самой не хватило когда-то духу противиться…
- А чем, собственно, так плох сэр Грегори?
Ну, началось…
- Хелена! – приподнявшись в кресле напротив, Саласия пересела на самый его край, склонившись вперед и взяв руки подруги в свои. – Помнишь, когда мы были маленькими, мы болтали о том, что здорово было бы моему отцу и твоей матушке пожениться, чтобы мы смогли стать настоящими сестрами, одной семьей. Помню, отец еще… неважно! Гилберт и сэр Грегори братья, если бы ты не отвергла его в тот раз, мы могли бы, наконец, осуществить свою мечту и жить, как сестры, одной семьей. Мне тоже было страшно перед замужеством… даже все эти бредни о том, что отец якобы отравил мою мать, заподозрив в неверности, а мое рождение лишь подставная причина ее смерти – смешно теперь вспомнить, но все эти байки, над которыми я смеялась в детстве, полезли в голову, как только мне объявили о моем собственном замужестве. Все девушки боятся, милая, можешь мне в этом поверить – ну, или все, кто не опьянен до беспамятства страстью и не может вовсе о чем-то думать, про них я ничего не знаю. Нет никакой проблемы в том, что ты не испытываешь ничего подобного ни к одному из мужчин, лишь глупцы считают вступление в брак с достойным человеком для взаимной помощи, поддержки и продолжения рода – более низким и циничным, чем в плену скоротечной страсти, толкающей на ошибки.
- К сожалению, страсть лорда Грегори не оказалась скоротечной!
И уж не из-за самой склонности испытывать подобное, а вовсе не из-за направленности на другую девушку, Салазар когда-то счел лорда гонта недостойным своей дочери?
- Он обречен был постоянно видеться с тобой, но не имел возможности получить желаемое – не удивительно, что она разгоралась вновь и вновь. Но, главное, что ты понимаешь и можешь рассуждать трезво. Ты ведь всегда была разумной, так не лучше ли прислушаться к матери, если даже ее опыт позволил счесть Грегори человеком достойным. Какого бы мнения ты ни была о своем отце и братьях, в семье Гонт к желаниям женщин принято обращаться куда более уважительно.
- Относись он к моим желаниям уважительно – то вовсе бы не стал ко мне свататься… ну, по крайней мере, повторяться после первого отказа! Хватит об этом! Ты знаешь, что я не собираюсь возвращаться. Ты можешь считать наивностью и глупостью мое желание понять, в чем же моя настоящая жизнь, а не переходить из одного окружения в другое, в очередной раз приняв чужие правила. Но – как бы я тоже ни хотела, чтобы ты была рядом – разве я тяну тебя в свой мир и свои принципы? Я даже готова поверить – раз уж ты сама в это веришь – что ты действительно здесь счастлива. Но я так не могу.
- Разделить судьбу с кем-то вовсе не означает отказ от своей собственной! – не отпуская слабо дернувшихся ладоней Хелены, рассудительно заметила Саласия. – Подумай сама, разве леди Ровена, тетя Хельга, дядя Годрик – да даже и мой отец – разве кто-либо из них мог создать Хогвартс в одиночку, не полагаясь на помощь и поддержку остальных? Может, не слишком убедительно это звучит теперь, когда отец не сумел с остальными поладить – с возрастом все становятся излишне нервными… Но просто подумай о том, что никто из них не достиг бы того, чего достиг, если бы старался пройти весь свой жизненный путь в одиночестве!
- Твой отец считал друзьями и равными – ну, насколько он вообще способен кого-то считать равным себе – во взаимопомощи маму и тетю Хельгу. Как ты думаешь, он стал бы относиться так же к твоей собственной матери, останься она жива?
- Я не собираюсь думать об этом… я даже не помню, что за человеком она была, какого ты ждешь ответа? Вполне возможно, что у отца были бы основания и не полагаться на нее в той же мере, все же леди Ровена и тетя Хельга – женщины во многом исключительные и необыкновенные, а для матери… как он надеялся, для матери наследника – отец мог выбирать несколько иные качества. Я не обсуждала с ним это.
- Теперь-то ты понимаешь?
- Понимаю – что?
- Лорд Грегори. Он не выбирал меня… он вообще ничего обо МНЕ не знает. Придумал себе какой-то идеальный образ… призрак! – и не желает понимать, что никакого отношения ко мне настоящей это не имеет. Ты говоришь, что я имею возможность трезво оценить, а он – он не возненавидит меня в итоге уже только потому, что я не соответствую и никогда не соответствовала его воображаемому идеалу?
- Ты писала, что вы почти полгода преподавали вместе… даже будь так – в начале – разве у него не была возможность наконец-то действительно с тобой познакомиться. Он что, казался разочарованным?
Хелена помолчала. За прошедшую зиму, наверное, они разговаривали больше, чем за всю предыдущую жизнь – ну, не считать же разговорами лекции, когда она сама еще была ученицей.
- Вполне возможно, он намеренно не замечает того, что не вписывалось бы в его иллюзии.
- С чего ты так решила?
- Иначе он бы уже не захотел на мне жениться.
Выдохнув, Саласия отпустила, наконец, руки Хелены и прислонилась спиной к спинке кресла.
- Знаешь, по-моему, это ты игнорируешь все то, что не укладывалось бы в твои теоретизирования!
- Сэл, я уважаю твою новую семью, но я хотела тебя увидеть не для того, чтобы обсуждать твоего родственника! – сцепив ладони, негромко заметила Хелена.
- Тебе нужна помощь?
- Нет необходимости, просто я никого не знаю в Лондоне, так что от пары советов, конечно, не отказалась бы – я отправляюсь на материк и…
- Одна? Хелена, право же, «советом» тут определенно не обойдешься… хоть ты и не желаешь ничего слушать! Ты хотя бы о безопасности подумала?
Девушка помолчала. Вуаль незаметности оказалась весьма полезна в качестве защиты, но создавала и определенные трудности. Будь у хелены немного больше времени в спокойной привычной обстановке, наверное, она бы поэкспериментировала над этими чарами, быть может, они могли бы не только делать незаметным, но и позволять выглядеть иначе, не прибегая к сложной оборотной трансформации, а только лишь искажая восприятие людям.
- Большая часть населения материка – магглы. Я вполне могу постоять за себя… да и не только перед ними!
- Уж не думаешь ли ты, что разбойники станут играть по правилам магических дуэлей? Что ж… как знаешь. Какой совет тебе нужен?
Качнув головой, Хелена достала из полотняной сумки старательно завернутый в ткань обруч.
- Мама подарила мне ее на минувший солнцеворот. Она уже тогда начала думать о том, что болезнь сведет ее в могилу… в общем это из фамильных драгоценностей бабушки… ну, ты знаешь, ее матери.
Немного механическими движениями руки неторопливо развернули строгую изящную диадему, украшенную единственным, зато необычно крупного размера, звездчатым сапфиром.
- Я хотела заложить это, чтобы получить достаточно денег на путешествие.
Саласия тоже помолчала. Диадему она видела и раньше – во время праздников в Хогвартсе леди Ровена время от времени надевала украшение к выходному своему одеянию – но отчего-то разглядывала с такой пристальностью, словно опасалась, не пытается ли Хелена обмануть ее.
- И… куда же все-таки ты собираешься отправиться? – наконец, спросила она.
- Пока не уверена, – не поднимая взгляда от диадемы, откликнулась младшая Равенкло.

 Отправлено: 29.12.17 21:04. Заголовок: Когда Хелена не появ..

Когда Хелена не появилась на занятиях, первое время лорд Грегори постарался заглушить свое беспокойство. Все же сейчас, в такой непростой период, девушка вполне могла предпочесть остаться возле матери, состояние которой за зиму существенно ухудшилось, вопреки всем стараниям целителей. Это было совершенно не в духе Хелены, она наверняка сообщила бы о таком заранее, но все же нельзя было и не допустить, что в новых непривычных обстоятельствах люди порой ведут себя иначе, чем даже сами могли бы ожидать от себя. Впрочем, в этот день на всех преподавателей свалилось достаточно забот, чтобы отвлечь от сомнений до самого конца занятий – прежде, чем все-таки нанести визит леди Ровене.
Прежде, чем узнать, что та тоже понятия не имеет, куда исчезла дочь еще со вчерашнего дня – хороший повод для того, чтобы забеспокоится уже всерьез! Случаи, когда Хелена покидала замок Хогвартса, с детства единственный дом, что она знала, можно было пересчитать по пальцам, а окрестности не покидала вовсе. После более настойчивых расспросов старшая Равенкло неохотно вспомнила, что буквально накануне у них с дочерью случилась размолвка, на которую леди и списала то, что сегодня та не пожелала навестить ее, однако слова Грегори о том, что на занятиях Хелена тоже не появлялась, вызвали возмутительно сухое, но все же беспокойство и у самой Ровены. После недолгих раздумий женщина обессилено заключила, что Хелена, скорее всего, сбежала из-за их разговора.
Как далеко могла уйти в одиночестве не умевшая аппатировать и не имеющая собственной метлы девушка? Поскольку не соваться в заповедное чернолесье у Хелены уж точно хватило бы ума, поначалу Грегори полагал, что, в какую бы сторону девушка не направилась, догнать ее не будет сложно, однако пару часов спустя вынужден был констатировать – та словно бы растворилась в воздухе, исчезнув для любых поисковых заклятий. Слишком поздно исчезновение было логически связано с этими демоновыми единорогами, что помогло определить направление, однако – к тому моменту, как барон Гонт обнаружил кочующее стадо, Хелены с зверями уже не было и оставалось только гадать, как давно их пути разошлись – поиски опять оказались в тупике.
Следующей светлой мыслью, к сожалению, тоже пришедшей не так скоро, как хотелось бы, стала попытка предположить, куда же Хелена могла бы направиться. Знакомых вне Хогвартса у нее было не так уж много, даже если и счесть за таковых отца и братьев, которых она с детства не видела и уж точно не обратилась бы к ним. В остальном… оставалась только Саласия. Недолго поколебавшись, не предупредить ли брата и его супругу о своем визите совой, Грегори, однако, решил не терять больше времени – все равно сам он добрался бы до Лондона раньше, чем любая почтовая птица. Благо, аппатировать вдалеке от Хогвартса, переместившись в одну из «перевалочных точек» в открытом специально для прикрытия таких перемещений от маггловских глаз небольшом трактире.
Гилберта дома не оказалось, что внушило его младшему брату легкое опасение, что Саласия может просто отказаться принять гостя, особенно если она и правда оказалась вольной или невольной соучастницей в побеге подруги. Разумеется, дочь Слизерина не могла не быть достаточно благоразумна, чтобы такие опасения казались смешными… в какое-нибудь другое время, не тогда, когда Грегори готов был ожидать еще каких угодно проблем!
Леди Саласия, однако, совершенно не удивилась его визиту, что только укрепило уверенность – о побеге Хелены она, как минимум, уже знает.
- Я ничем не могла бы помочь ей так, чтобы это осталось в тайне от Гилберта, значит, и вы тоже всегда могли бы узнать об этом. Именно это я и сказала самой Хелене. Как видите, я ничем не смогла переубедить ее во всем этом сумасбродстве.
Сердиться на леди Саласию за то, что не связалась с ним сразу же, если сама же сочла поведение подруги «сумасбродством», конечно же, не имело смысла.
- А вы тем более вряд ли сможете убедить ее в чем бы то ни было. Если Хелена не желает слушать ни свою мать ни меня, боюсь, Вы – последний, кто мог бы уговорить ее вернуться… даже при том, что этого никто, мне кажется, не сумел бы сделать.
- И Вы считаете, что все можно так и оставить? Хелена… леди Хелена ничего не знает о внешнем мире, она только из книг знакома с происходящим среди что волшебников, что магглов, она… да она ведь явно не представляет, какой опасности подвергается путешествующая в одиночестве девушка! Не понимаю, как Вы могли так просто отпустить ее!
- А могла бы удержать насильно?
Грегори шумно выдохнул. Худощавая черноволосая женщина внимательно изучила его темными глазами – одновременно до боли похожими на глаза мастера Салазара, но все же в чем-то неуловимо другими – на таком же бледном узком лице.
- Может, Хелена иногда и витает где-то в далеких сферах, но в отсутствии знаний ее не упрекнуть. Как и в умении найти информацию обо всем, что ее интересует. Конечно, знать и осознавать – вещи зачастую разные, но, поверьте, она знала о рискованности своего побега и о большинстве возможных проблем. Что бы она ни собиралась предпринимать, она определенно знала – но все равно приняла именно такое решение. Сэр Грегори…
Саласия помолчала, заставив барона нетерпеливо пронзить собеседницу взглядом.
- … даже если Вы и нашли бы Хелену – что Вы могли бы сказать ей?

 Отправлено: 29.12.17 21:04. Заголовок: Разговор с Саласией ..

Разговор с Саласией отчего-то не то, чтобы разочаровал, но вспоминался с легкой обидой. Хелену это даже удивило. Они вели постоянную переписку, так что девушка ну никак не могла забыть о различиях в своем и подруги взглядов на мир, забыть настолько, чтобы это могло бы задеть. Не так уж сильно Саласия изменилась, не стало больше между ними противоречий, об которые невольно разбивалось любое стремление помочь, но помочь… не в том, не так, не тем, что требовалось. Наверное, будучи к этому готовой, Хелена все же надеялась?..
Да нет, дело было не в этом. Конечно же, как ни ожидай всей душой разговора с подругой детства, а все равно легко предположить заранее, что он может ни к чему не привести. Даже скорее всего – ни к чему не приведет. Хелена все равно была искренне счастлива увидеть Саласию снова – при любых обстоятельствах… то, к чему она действительно не была готова, так это к тому, что подруга настолько сроднится с новой своей жизнью, наверное даже, будет там настолько счастлива. Конечно, Саласию Слизерин всегда устраивала жизнь по отцовской воле, стоило признать, дядя Салазар много усилий приложил к тому, безошибочно выбирая вещи и подарки по своему вкусу и взглядам, чтобы они при этом обязательно делали бы счастливой и единственную дочку. Безошибочно… мог ли он так же не ошибиться относительно супруга для Саласии? Это все же…
Хелена невольно передернула плечами. Это слишком отличалось. Она была уверена, что отличалось. Ее подруга не была влюблена в своего жениха, Саласию пугала годы назад предстоящая свадьба – после одной-единственной встречи с претендентом, когда все было уже фактически решено – а теперь Саласия все равно чувствовала себя счастливой, и это Хелена отказывалась понимать. А подруга отказывалась теперь понять, что за проблема в подобном замужестве.
Наверное, их жизненные взгляды совпадали. Барон Гилберт ведь тоже не был влюблен и тоже уступил воле Слизерина. Как если бы Хелена согласилась выйти за Кайлиха – они могли бы жить, не мешая друг другу. По крайней мере, не хуже, чем каждый сам по себе? Пусть даже и не лучше…
Саласия не разделит с Хеленой ее жизнь, как бы сильно не была привязана. Даже если представить мифическую возможность, при которой такое было бы возможно – не покинет добровольно комфортабельной «золотой клетки», и уж тем более – не побежит бездумно вникуда, искать свой настоящий мир.
«Потому что ее мир – там, где она уже находится»
Наверное, это было… нет, и не обидно. Просто немного грустно. Грустно понять, что даже самые близкие люди никогда не будут с тобой единодушны.
Хотя Саласия согласилась заложить диадему, что позволило Хелене получить кое-какие деньги, с путешествием через залив это пока не помогло. Не слишком приятной была мысль прятаться под чарами незаметности на корабле – а без того, как должны отнестись к молодой женщине, путешествующей в одиночестве? Да к тому же внешне больше похожей на отца-нормана… О том, что ее могут доставить к тем людям, что по какому-то недоразумению считались ее семьей по отцовской линии, Хелена даже думать не хотела. Оставалось держаться среди ничего подозрительного не замечающих магглов – и все же попытаться проникнуть на один из кораблей.
Эх, ну почему она не могла остаться с единорогами еще хоть недолго? Хелена не рискнула оставаться в городе после того, как покинула дом Саласии, но и в лесу в одиночку оставаться было жутковато.
Вернее, ей казалось, что оставаться там в одиночку было жутко. Прошло не так уж много времени, чтобы понять – по-настоящему жутко бывает, когда чувствуешь, словно не одна. И необъяснимая интуитивная настороженность вызвана точно не лесными зверями или блуждающими зачем-то прохожими магглами – они не вызвали бы серьезных проблем, даже если бы смогли обнаружить присутствие девушки, а значит, магическая интуиция просто не стала бы отзываться на них ледяной тревогой!
Но никому из магов тоже не увидеть ее под вуалью незаметности! Зябко кутаясь в обычную свою вуаль, Хелена отошла и прислонилась к одному из деревьев, стараясь не шевелиться и даже не дышать.
Словно в насмешку именно в тот момент, когда между деревьями уже можно было разглядеть силуэт то ли преследователя, то ли просто несвоевременного прохожего, под сапожком предательски хрустнула какая-то ветка. Поморщившись, волшебница постаралась мысленно убедить себя, что только ей сейчас это кажется оглушительным, а проходящий мимо человек не обратит никакого внимания на легкий хруст дерева в лесу, однако…
Мужчина приблизился и теперь без труда можно было разглядеть знакомое лицо барона Грегори. И его случайное здесь появление при весьма малой вероятности могло бы быть случайным совпадением. Но не связалась же Саласия с Хогвартсом после визита Хелены в Лондон? Она, конечно, считала сумасбродством подобную затею, но не стала бы доносить!
Сэр Гонт настороженно огляделся по сторонам. Не должен был едва слышных хруст привлечь серьезное внимание, а уж тем более – как-то указать именно на беглянку. Грегори или какой угодно еще маг, не имело значения. Только…
- Фините Инкантатем! – приподняв извлеченную из складок плаща палочку, негромко произнес мужчина.
Хелена внутренне сжалась, встретив – на этот раз уже несомненно направленный прямо на нее взгляд черных – просто сплошные зрачки – глаз.
- Доброго дня, господин барон! – деревянным голосом, едва справившись со сдавившей грудь обручем паники, выговорила девушка. Может, они ничего и не заметил в тоне – голос Хелены и в обычном-то настроении многие воспринимали довольно сухим.
- Леди Хелена… – со странным смятением констатировал Грегори. Однако, сделав совсем небольшую паузу, уже более привычным своим голосом заговорил. – Вы так неожиданно исчезли, без всякого предупреждения пропустили занятия, так, что мне пришлось срочно перекраивать расписание и искать заместителей – одновременно понятия не имея, что произошло с Вами! Совершенно не в Ваших правилах столь легкомысленное поведение, но если Вам нет дела до моего беспокойства, то Ваша матушка в ее нынешнем состоянии…
Не совсем то, чего Хелена ожидала. Больше всего сейчас хотелось стыдливо отвести взгляд, но это было бы откровенной брешью в ее решительности. Она не собиралась допускать даже тени мысли о своей неправоте, даже мысли о позорном возвращении – и пусть барон даже прямым текстом назовет ее безрассудной и неблагодарной, жестокой дочерью! Ровена первой обошлась с ней жестоко… вернее, собиралась обойтись – но это одно и то же!
- Не знаю, как много моя мать рассказала Вам, господин барон, но ей в действительности прекрасно известны причины. Но наши внутренние разногласия – не то, что касалось бы посторонних людей, и Вас в том числе!
Оставалось только надеяться, Грегори не знал от леди Ровены, каким образом «касался» его предмет их разногласий…
- Я сожалею, что подвела с лекциями, но в подобной ситуации я просто не могла «предупреждать» о своих намерениях кого бы то ни было. Особенно Вас, учитывая, как мало Вы всегда придавали значения чужим словам и решениям!
- Не буду спорить, Ваше поведение неприятно удивляет своей неосмотрительностью. Особенно для столь рассудительной всегда леди – взбреди что-то подобное какой-нибудь из учениц Гриффиндора, это еще было бы понятно. Путешествие в одиночестве в подобные времена – рискованная затея для кого угодно… даже для магов. Вы можете сколь угодно много знать о мире, но никогда не учились с ним взаимодействовать, даже в Хогвартсе, чего уж говорить о чужих землях и странах. Да даже привычные земли никогда не бывают безопасны. Куда Вы собираетесь отправиться, что за жизни искать, если единственная меря безопасности – блуждать невидимкой, словно какой-то призрак? Кроме леди Саласии, Вы даже не знаете никого... да и она не тот человек, что мог бы предложить Вам помощь в подобных авантюрах.
Напоминание заставило Хелену мысленно прикусить губу, хотя обращенное к барону лицо постаралось внешне оставаться безучастным. Саласия не тот человек… но какого черта он напоминал ей то, что она и без него знала?
- Не тратьте свое красноречие, господин барон. Я никогда не вернусь в Хогвартс, кроме того… не знаю, о чем думала матушка, когда втягивала Вас во все это, но вы и не тот человек, который в чем бы то ни было мог меня убедить.
- Вы Равенкло, леди. Убедительными для Вас будет истинность или неистинность слов, а вовсе не отношение к говорящему.
«Только когда этот говорящий Вы – тут непременно есть какой-то подвох!»
- Кроме того, – продолжал сэр Грегори. – я вовсе и не собирался уговаривать вас возвращаться.
Уже приготовившая кипящую отповедь девушка недоуменно затаила дыхание.
- Я не собираюсь уговаривать возвращаться. Я прошу позволения пойти вместе с Вами и помочь Вам. Хотя моя жизнь и так же была несколько изолированной школьными делами, но все же у меня чуть больше опыта путешествий, чуть больше знакомых людей, к которым я мог бы обратиться, и… немного больше опыта знакомств с незнакомыми. Какими бы ни были Ваши цели, их не достичь одними лишь знаниями. Как и… чем угодно лишь одним. Ни лорд Годрик, ни ваша мать, ни даже лорд Салазар не смогли бы создать Хогвартс поодиночке… леди Хельге, думаю, даже сама мысль такая не пришла – не принимая помощи друг от друга, не доверяясь тем, кто был лучшим в чем-то ином. Даже если Вы намереваетесь превзойти великих, все равно не можете все делать сама!
- Трудно поспорить. Но Вам-то, господин барон, с какой стати помогать мне в этом? Если даже Сэл сочла, что мои стремления ничего не стоят…
- Я… Я ведь уже говорил Вам. Я понимаю. Понимаю, почему Вы стремитесь выйти из тени великой матери, я и сам вовсе не желаю навечно оставаться «учеником лорда Салазара», рассчитываю обрести значимость и сам по себе. Хотя для меня, похоже, учителя и предтечи значат и больше – я вовсе не считаю, что древние знания дают нам всю исчерпывающую картину мира, знаю, что в будущем сокрыто не меньше тайн, чем в прошлом. Эта шляпа сэра Годрика даже предполагала, что я мог бы учиться и у Вашей матери.
- Вы лжете.
- Она довольно многим студентам предоставляет выбор, если способности и жизненные взгляды…
- Я знаю, что предлагает новичкам эта шляпа, и говорю вовсе не о распределении. Вы лжете… не в том, что упоминаете неверные факты. Это ведь тоже то, чему учит дядя Салазар своих последователей – собирать из долек истинной реальности тот узор, что сыграет на руку, ведь распознать прямую ложь иногда даже без магии можно. Такой обман ничуть не лучше!
- Все, что я сказал…
- Все так, как Вы сказали. Но сказали – лишь затем, чтобы завоевать мое доверие, убедить, будто Вы готовы стать моим другом – только потому, что Вы тешите себя безумной надеждой на бОльшую, благосклонность, стоит лишь заставить меня Вам довериться! Как и то предложение преподавать – Вы знали, как я ждала этого от матери – потому и воспользовались возможностью притвориться хорошим человеком, возможностью, что я буду Вам благодарна. Не так уж плохо я разбираюсь в людях, как кажется, сэр Грегори! И не Вам одному шляпа дяди Годрика предлагала разные варианты обучения… на выбор.
Барон с некоторой растерянностью помолчал.
- Не назвал бы это «ложью», хотя во многом Вы и права. Так… так действительно было. Вы права и относительно того, что я совсем не знал Вас, не знал все то время, пока воображал… каким-то диковинным сокровищем, которым можно было бы завладеть. Сам не понимал настоящей причины того, что чувствовал, чувствовал помимо азарта заполучить это сокровище, только распаляясь из-за недостижимости. Но – разве за последнее время все не изменилось? Разве я… и Вы – разве мы не могли увидеть друг в друге людей, которых можем понимать. Ценить… как я все же надеюсь. Вы признаете, что я не лгу, когда говорю, что хочу помочь Вам на Вашем пути – так отчего же так Вас так беспокоит, что я сам могу видеть в этом направлении? Мои намерения – не ложь – разве это не все, что в действительности имеет значение?
- Значит, теперь Вы считаете, что Ваше отношение ко мне изменилось.
- Изменилось?
- Отношение к «сокровищу»… проще говоря – к дорогой и пустой красивой кукле.
- Клянусь, я никогда не считал так…
Хелена резко повернула голову, все-таки отведя взгляд, и спрятала руки в удлиненные рукава верхнего платья. Пальцы судорожно сжали предплечья, наткнувшись на жесткое переплетение ремешков. С на левой руке, чтобы при необходимости удобно лечь в правую, пряталась сосновая палочка, а в правой… заранее иногда не знаешь, что может пригодится в путешествии, верно?
- Заставьте меня поверить, – глухо произнесла она. Лорд Грегори не ответил. Резко разведя руки, девушка выудила из складок ткани короткий, с собственную ладонь, кинжал и, шагнув вперед, вложила его в ладонь ошарашенного мужчины. – Поверить, что Вы хотите помочь мне, потому что верите и стремитесь к одним со мной целям, а не потому, что мое доверие – возможность к заполучению «драгоценной» куклы.
Сжав в ладонях руку барона вместе с кинжалом, Хелена подняла ее к своему лицу. Полоска металла плашмя прижалась к щеке.
- Что настоящая я, а не придуманный Вами идеальный образ, имею какое-то значение!

Наверное, прошла целая вечность, прежде чем сэр Грегори, свободной рукой удержав Хелену за запястья, высвободил схваченную ладонь и отшвырнул кинжал.
- Что за вздор Вы сейчас вообще несете? Как вообще можно разделять одного и того же человека на отдельные его качества? И уж тем более… тем более, требовать подобного выбора между неразделимыми сторонами?
От его выражения и голоса девушка отступила, стукнувшись спиной о ствол дерева.
- Значит, Вам все же нечем подтвердить свою честность, господин барон? – попытавшись все-таки говорить без выражения, скептически – как она, по крайней мере, надеялась – уточнила Хелена.
- Придумайте какое угодно нелепое «подтверждение», но будь я проклят, если соглашусь причинить вам какой-то вред, а уж тем более – проливать кровь. Не понимаю, отчего именно я постоянно вызываю у Вас все эти подозрения, но я готов дать Нерушимую Клятву… хоть сейчас бы ее произнес, если бы было, кому скрепить договор – что не пытаюсь Вас обмануть, посягать на Вашу свободу и что угодно еще, дорогое Вам. Мы могли бы цивилизованно согласовать планы, если бы вместо этого внезапного побега Вы посоветовались бы со мной, а так пришлось срочно подбирать замену в Хогвартсе, но если обстоятельства подталкивают вперед – это, возможно, знак судьбы по пути к собственному предназначению, а не погрязать в бесконечных заботах. Не там, чтобы даже в качестве главы Дома быть просто чьим-то учеником или последователем… ведь и Вы думали именно об этом.
- Не из-за меня? Вы решили так не из-за меня? – переспросила Хелена. Грегори дернул головой, словно пытаясь стряхнуть овладевшее настроение.
- Боюсь, я не могу ответить однозначно. При всем моем уважении к рационализму – у каждого события множество причин, а не одна предпосылка, как каждое действие имеет не один конечный результат, а множество последствий. Вы и наш разговор, тогда, в начале года, заставил меня в очередной раз напомнить себе, к чему я стремился с самого начала, какой бы великой честью ни было обучаться у мастера Салазара, а эта Ваша выходка, вероятно, говорит о том, что нельзя до бесконечности планировать, взвешивать, отмерять и ничего не предпринимать. Хоть Вы сама и бросились в противоположную крайность… Так что если бы я сказал, что Вы здесь вовсе ни при чем, это, конечно, не было бы правдой.
- Что ж… если это действительно Вам нужно, думаю, не будет с моей стороны несправедливым принять Вашу помощь… когда, вполне вероятно, Вы рассчитываете на мою. Это ведь не то, чтобы использовать Ваши чувства в том, что нужно лишь мне, и влезать в бесконечные долги? Тем более, раз Вы готовы отказаться от этого нелепого намерения жениться на мне…
- Не сказал бы, что совсем уж отказываюсь от мысли…
- Сказали! – настойчиво повторила Хелена. – Что клянетесь и даже готовы дать непреложный обет, не покушаться на что-либо и не проливать моей крови. Брак на подобных условиях был бы окончательной бессмыслицей.
На несколько тягучих мгновений повисло молчание. Сэр Грегори ошеломленно смотрел на нее своими жутковатыми глазами, в черноте который никогда не удавалось ничего разобрать, только собственное лицо, незакрытое вуалью, бледным зыбким, как череп, отражением, двояко маячило из зрачков.
А потом мужчина вскинул голову, так же невыразительно уставившись на скачущих по веткам мелких птичек… которые мгновение спустя вспорхнули, напуганные ударом громкого хохота. Можно было их понять. Хелена, вживаясь в дерево, молча рассматривала почти безумное лицо барона.
- Я… я не собираюсь отказываться от своих слов, – переведя дыхание после острого, словно сквозь судорожные глотки, смеха, хрипловато проговорил Грегори. – Не отказываюсь… и действительно готов принести такую клятву, если именно это убедит Вас чувствовать себя в безопасности… Думаю, леди Саласия будет не против стать хранителем Обета. Леди Хелена…
Он снова вскинул голову, уставившись вверх, на не слишком пышные по слишком уж ранней весне кроны.
- Может быть, Вы знаете, как называются эти птицы? Такие же жили в нашем родовом имении, когда я был ребенком…

 Отправлено: 29.12.17 21:06. Заголовок: До отправления поезд..

До отправления поезда оставалось не так уж много времени, но узкий перрон все еще был переполнен плотной не спешащей отхлынуть толпой, которая перемешивалась и бурлила, словно котел с закипающим зельем. Гомон стоял просто оглушительный. Взволнованные матушки, наверняка в сотый раз повторяя одни и те же слова, наставляли первокурсников и читали строгие нотации более старшим студентам, протестующе ухали, мяукали и вопили недовольные тесными перевозками «упакованные» питомцы, встретившиеся после летних каникул школьные приятели, не желая дождаться отправления поезда, шумно обменивались впечатлениями…
Впрочем, София в бестолково суетящейся толпе обнаружилась без особенного труда – расставленные «пирамидкой» на платформе кипы книг окружающие вынуждены были огибать, словно морские волны – каменный утес. Сама девочка почти неподвижно – из-за чего на нее время от времени кто-нибудь налетал в суматохе, стояла над этим богатством, слегка растерянно ероша коротко, по-мальчишечьи, подстриженные кудряшки и с философским видом размышляя, как бы втащить в поезд все сразу.
- По-моему, тебе нужна помощь, - вместо приветствия с улыбкой заметил Джеральд. Девочка повернула голову, как обычно, не сразу вынырнув из глубин собственных мыслей в суетный реальный мир.
- А, привет! – деловито поправив очки, поздоровалась она. Со зрением у Софи было все в порядке. Теперь было – в детстве, довольно рано освоив такое увлекательное занятие, как чтение, девочка так загорелась этим открытием, что не желала расставаться с книжкой любой толщины и сложности раньше, чем торжественно перевернет последнюю страницу, а оттого, к некоторому возмущению родителей, то и дело передавалась «порочной страсти» глубокой ночью, прикрыв небольшой магический светильник одеялом, дабы не быть пойманной с поличным. Естественно, на зрении это сказалось не лучшим образом и некоторое время очки ей действительно были нужны. Потом зрение поправили прогрессивные целители из св. Мунго, а с очками ребенок почему-то так и не пожелал расстаться. Немного пободавшись с упрямой дочуркой, родители предпочли для сохранения остатков нервов махнуть на это рукой, хватило им в свое время радикального решения вопроса с прической, когда шестилетняя София, за что-то невзлюбившая ленточки и банты, просто украдкой добралась до ножниц и обкарнала прелестные золотисто-русые локоны едва ли не под корень. – Не то, чтобы особенно необходима, но если тебя не затруднит…
- А почему тебя никто не провожает? – с вежливым интересом полюбопытствовал Джеральд, примеряясь, как бы поудобнее подхватить по паре «вязанок» из книг в каждую руку (выходило не то, чтобы особенно тяжело, но просто неудобно по формату).
- Я их попросила со мной не ходить, – чуточку демонстративно задрав носик, отрезала девочка. – что я, маленькая и поезд на платформе сама найти не смогу? Только вот с багажом не рассчитала слегка.
Она подхватила оставшуюся сумку, судя по угловатому и при этом почти шарообразному состоянию, тоже под завязку набитую книгами, в одну руку и небольшую клетку с ехидно крякнувшей при рывке молоденькой, еще не до конца сменившей мягкое подростковое оперение, вороницей Каролиной, в другую.
- Слегка, – покладисто согласился Джеральд. – слушай, а зачем вообще тащить с собой такое количество вспомогательной литературы? Я, может, не говорил тебе, но в Хогвартсе есть отличная библиотека.
Впервые отправляющаяся в этом году в волшебную школу София была младше приятеля на три года и, наверное, всё то время, что он учился в Хогвартсе, а она еще нет, весьма основательно расспрашивала Джеральда, что там и как. Естественно, библиотека находилась в числе наиболее обсуждаемых вещей – это вполне соответствовало взглядам и интересам их обоих.
Девочка неопределенно дернула плечиком, отчего недовольная тряской Каролина слегка встрепенулась в клетке и ворчливо каркнула.
- Решила захватить парочку своих любимых, чтобы перечитать как-нибудь в свободное время.
Вертящегося на языке ехидного комментария на этот счет юноша предпочел вслух не высказывать. В конце концов, книги для Софи были чем-то вроде лучших друзей, почти живых существ, расставаться с которыми ей, наверное, было бы даже тяжелее, чем с близкими людьми.
- Расскажи мне про Хогвартс, – с довольно редко появляющимся на ее личике выражением капризного ребенка, потребовала София, когда они общими усилиями разместили весь багаж в обнаруженном незанятом купе. Джеральд очень мало удивился подобному повороту разговора, но все-таки, присев напротив, с наигранным непониманием вскинул брови.
- Я все тебе уже рассказывал. Много раз, – напомнил он. – кроме того, ты скоро своими глазами сможешь все увидеть!
- Мне хотелось бы заранее все обдумать и составить некоторый план, – серьезно ответила девочка. – ты знаешь, я не люблю неожиданностей. Все должно быть обдумано и взвешено!
Джеральд негромко рассмеялся. Каждый раз, если на каникулах он оказывался в гостях у родителей Софии, каждый раз девчушка налетала на него с вопросами, что и как обстоит в Хогвартсе, особенно любопытствуя насчет учебной программы. Время от времени юноша отшучивался, что хочет оставить преподавателям возможность хоть чему-нибудь еще ее научить, когда Софи отправиться в школу волшебства уже самостоятельно.
- Ну, о чем еще ты хотела бы, чтобы я рассказал?
На миг девочка задумалась, облизнув кончиком языка уголок губ.
- Ну… расскажи про Леонарда. Мне так хотелось бы познакомиться с ним, даже если я окажусь на другом факультете – наверное, стоит узнать о нем побольше заранее, чтобы правильно себя вести… у меня иногда бывают проблемы при знакомстве с новыми людьми.
Все еще улыбаясь, Джеральд слегка мотнул головой. Основная проблема Софии заключалась в том, что, желая – изредка – познакомиться с новым человеком, она, как правило, начинала с розысков на полках какой-нибудь библиотеки книги под названием «Общая теория правильного знакомства с людьми». Впрочем, касаемо Леонарда это не должно было стать проблемой. Чудаковатый итальянец при жизни был страстно увлечен маггловским техническим прогрессом, из-за чего практически отказался от магии и взаимодействия с волшебным миром, а после смерти пожелал остаться в мире, чтобы наблюдать за тем, как развивается дальше его обожаемый прогресс. Правда, призраку среди магглов делать оказалось уж совершенно нечего, поэтому эксцентричный ученый обитал преимущественно в Ховартсе, официально считаясь фамильным приведением факультета Равенкло, хотя сам об этом вполне мог и совсем не догадываться – мысли итальянца вечно витали в каких-то совершенно иных сферах. Джеральд логично предполагал, что София с ее неуемной жаждой всезнайства уж точно сумеет с ним поладить.
- Ну, на какой еще факультет ты можешь попасть? – недоверчиво сказал юноша. Его маленькая подруга чуть ли не с пеленок являла собой практически эталон стопроцентного равенкловца, иногда при распределении и возникали сомнения, но ее это уж точно не должно было бы коснуться. Софи слегка помрачнела.
- Я не хочу поступать на Равенкло! – понизив голос, призналась она. – Сначала… сначала это было каким-то смутным, как интуиция или даже предчувствия – как будто меня отталкивало что-то каждый раз, когда я задумывалась о выборе факультета – но я в интуицию не верю, всегда же должно быть объективное объяснение или причина. Просто я поначалу затруднялась с их формулировкой. Думаю, дело в том, что постигать теорию я без особых трудностей могу и самостоятельно – этим я, так или иначе, на любом факультете буду заниматься, а учиться и сосредоточить усилия следует как раз на тех сферах, где у меня возникают трудности. Хотя и говорят, что с Равенкло больше шансов поступить потом в университет высшей магии, это должно достигаться не в заслугу факультета, а собственными усилиями. Нельзя развиваться односторонне, по-моему, это логично.
- У тебя все и всегда логично. Именно поэтому мне как-то трудно представить тебя на каком-либо еще факультете.
Девочка какое-то время молчала, растерянно глядя мимо своего собеседника в пробегающие за окном поля и холмы. Об университете высшей магии она, вопреки принятому у детей, говорить начала даже раньше, чем о Хогвартсе – разумеется, общего освоения бытовой магии для обычной жизни такой, как она, никогда бы не хватило. Не существуй в волшебном мире этого университета, Софи, наверное, взялась бы изучать все, до чего удалось бы дотянуться, самостоятельно, как это делали маги во времена, когда научные изыскания еще не были объединены… наверное, будь так, прогресс волшебного мира серьезно отставал бы от маггловского, а не наоборот – сколь угодно гениальные одиночки вроде Леонарда при жизни, не могли бы достичь сколького. Магия могла и не открыть возможность полетов в космос почти за два века до того, как похожую придумали маггловские техники, не были бы усовершенствованы множество ритуалов, не изобретены тысячи заклинаний. Может быть, даже по небу до сих пор летали бы неудобные одноместные метлы, а не серебристые чайки магосфер - хотя это, наверное, все же было чрезмерным атавизмом!..
- Прости, если я тебе слишком уж сильно надоела этими расспросами, – наконец, не поворачивая головы, слегка отстраненно заговорила она. – не знаю, в чем тут дело… Каждый раз, когда я начинаю думать о Хогвартсе, у меня возникает такое странное чувство… как будто я не приеду туда впервые, а вернусь из долгого-долгого путешествия… Это так необычно!
- По правде говоря, – склонившись вперед, юноша взял сидящую напротив Софию за кончики маленьких пальцев и ободряюще слегка пожал их. – у меня самого было похожее чувство. Очень похожее, когда я впервые приехал туда. Порой даже чудилось, будто я что-то там узнаю… и что-то, наоборот, изменилось и кажется из-за этого не совсем правильным, хотя невозможно сформулировать, как это должно было быть… Словно пытаться вспомнить то, чего никогда на самом деле не знал!
- Но так же не бывает! – немного возмущенно отвернувшись от окна, отрезала девочка. Джеральд пожал плечами.
- В мире много удивительных и чудесных вещей, - напомнил он.
- Ты хочешь сказать – вещей, который пока что еще не сумели объяснить! – наставительно погрозив указательным пальчиком, поправила его Софи. – Но ты прав. Мир тем и хорош, что в нем до поры до времени таится масса открытий, пока что кажущихся чудесами. И нет в этом никакой мистики.
- Ну, знаешь, магглы полагают мистикой существование волшебства. Или, к примеру, призраков.
- Вот я и говорю – все зависит от степени осведомленности!
- Ну да. Разумеется, - юноша покладисто улыбнулся. – так что еще тебе рассказать про Леонарда?
Мерно покачиваясь на колесах Хогвартс-экспресс рассекал поля и плавно огибал холмы, уже в который раз преодолевая многократно пройденный неизменный маршрут.